Я купила достаточно крепкие и большие мусорные мешки.

Моя прививка от столбняка ещё действует, и, если в меня воткнётся какой-нибудь ржавый гвоздь, я не умру.

Мне семнадцать и я разбираюсь в прививках… Да, вот такой я тревожный человек.

Собираю битый кафель в мешок. Туда же отправляется стопка наполовину размокших картонных коробок. А эти разбухшие доски когда-то были мебелью… Прощайте. Среди тряпок, картона и какого-то раскисшего коврика неожиданно откапываю тяжёлый рулон. Это линолеум, дешёвый и тонкий, но здесь он будет смотреться куда лучше, чем потрескавшаяся плитка. Оставляем.

Два мешка наполняются до краёв, и я оттаскиваю их в коридор. На улице тепло, а мне жарко, поэтому спускаюсь на улицу в чём была: в растянутой одежде и перчатках. Мешки задумали меня покалечить: один оттопырил доску и колотит меня по колену, второй решил сделаться ещё тяжелее и надорвать мне спину. Захожу за угол: здесь, по моим расчётам, стоит мусорный контейнер, но он, как мираж в пустыне, оказывается дальше, чем я думала. Ещё и мешки сопротивляются, не хотят выкидываться и всячески мне мешают. Забрасываю их в бак и, уставшая, но не сломленная, возвращаюсь домой.

В прихожей опускаюсь на банкетку, чтобы разуться, и больше не могу заставить своё тело шевелиться. Я не рассчитала сил. Вдруг дверь ванной комнаты отворяется, и передо мной предстаёт Данил. Он несёт на себе свежий аромат мужского шампуня и полотенце, опоясывающее талию и бёдра. И больше ничего. Над полотенцем виднеется расчерченный кубиками пресс. Растрёпанная, блестящая от пота, в старой одежде – сижу перед ним и заливаюсь краской. Тело тут же вспоминает, как двигаться: снимаю кроссовки и шмыгаю в комнату, не с первого раза попав ключом в замочную скважину. О боги, сцена как в дешёвых бульварных романах.

С таким соседом мне нужно поучиться невозмутимости.

* * *

Старые оконные рамы с надтреснутыми стёклами я не донесу. Понимаю это поздно – когда отволакиваю все четыре штуки в коридор, практически перегородив проход. Ну почему я такая недальновидная! Уж лучше бы дождалась Аниту, а не носила тяжести в одиночку!

Из ванной снова слышится шум воды. Пока я веду свои внутренние споры, звуки затихают, и в коридор выходит Арсений. Он, слава богам, полностью одет: на нём простая однотонная футболка и вытянутые домашние треники, а вот шапочка отсутствует. Давно не стриженые волосы мокрые, слегка вьются. На лице добродушная улыбка. Он кивает на отжившие своё рамы:

– Привет. На мусорку тащишь? Или к себе в комнату?

– Привет. На мусорку, конечно, – он меня насмешил. – Но могу и вам подарить.

– О, спасибо, не надо. А точно справишься?

Он внимательно оценивает мою комплекцию и тут же заглядывает в свою комнату:

– Дань, идём Еве поможем. Дотащим рамы до помойки.

– Какие рамы? – слышится из-за двери.

– Я не знаю, оконные. Ты где их взяла?

– Балкон освобождаю…

– Арс, ты рофлишь? Давайте потом! – возмущённо кричит нам Данил. – Я ведь только помылся…

Арсений подхватывает одну из рам, а я спешу открыть ему входную дверь.

– Сама не тащи, тяжёлые. Мы вынесем, – на ходу бросает парень и направляется к лифту. Вот тебе и бодибилдер. Мне становится стыдно, что всего пару часов назад мы посмеивались над его фигурой.

Снова пытаюсь поднять раму. Может, я смогу протащить её до лестницы, но не представляю, как с ней, такой широкой и неудобной, спуститься. Лифты здесь расположены странно, между этажами.

– Да поставь ты её.

Данил выходит из комнаты, не спеша натягивая чёрную кофту на голое тело. Стараюсь не смотреть на этот перфоманс, а его как раз ничего не смущает. Не понимаю, откуда такая тяга обнажаться перед посторонними людьми?