Леона не верила своим ушам. Мама звонила по сотовому каждые десять минут, пока она добиралась с работы домой, и успокаивалась, только обняв в прихожей. Мама дружески сопутствовала ей всюду, куда она шла одна. Мама не ложилась спать, если дочь задер живалась на вечеринке. Более того, ходила ее встречать не только к метро, но и к подъезду к такси. Стоило Леоне уехать с друзьями в Питер или в Европу, мама впадала в полуобморок. И оживала только при звуках приема эсэмэски или гудке скайпа… Эта ли мать сняла ей квартиру? Почему бы им не пожить там вдвоем? Но вслух почему-то задались другие вопросы:

– Тетя все-таки допекла тебя с устройством личной жизни? Ты влюбилась? Хочешь, что называется, проверить чувства наедине с мужчиной и сообщить мне результат, только если они окажутся настоящими?

Мать невольно улыбнулась, но, словно застеснявшись, опять погрустнела.

– Сообщить тебе о мужчине было бы легче. Нет, дочка, меня пугает отсутствие такового у тебя. Мне вдруг пришло в голову, что я делала все для твоего одиночества. Пригласить сюда человека, который тебе дорог, было невозможно. Ему пришлось бы выслушать и осмыслить историю нашей семьи. И еще неизвестно, смог бы он понять нас или нет. Собственно, поэтому я и решилась… – Она безвольно махнула рукой, будто кто-то другой освободил помещение от всего. – Но не это главное. Ты не умеешь варить и жарить, стирать, гладить, убирать. Деньги для тебя – неиссякаемая абстракция на карточке. Ты живешь так же, как в пять, десять, пятнадцать лет. У тебя же выражение лица детское. Этим летом продавщица в магазине сказала: «В школу на выпускной платье берете?» Мы с тобой смеялись. А что хорошего? Половина мужчин считает тебя несовершеннолетней. Другая половина думает, что у такой красивой девушки наверняка есть тот, с кем опасно соперничать. В итоге никто не рвется с тобой знакомиться. А знакомые боятся связываться с «шибко умной» москвичкой, которая училась не для того, чтобы стать домохозяйкой. Москвичка – это тоже диагноз с некоторых пор… Знаешь, сейчас провинциалкам легче. Их всеядность и кредо «любой ценой» оправданы необходимостью платить огромные деньги за аренду жилья.

– Ну да, прописка женихам от нас больше не нужна. А заниматься хозяйством не способна ни одна из моих подруг. Время такое. Опять же столичный ритм. Или работаешь на износ в офисе и платишь домработнице, или являешься домработницей. Так что я – современное правило, не исключение. Но как, по-твоему, мое отселение изменит ситуацию? – недоуменно приподняла брови Леона.

– Сильно изменит! – воскликнула мама. Было похоже, что лед, которым она обросла в неузнаваемой квартире, растаял. И природный темперамент вот-вот загейзерит. – Мимика твоего лица станет иной от забот. От того, что ты в кои-то веки предоставлена самой себе. На нем появится выражение неприкаянности, на которое так чутко реагируют все мужчины.

– А сейчас какое выражение?

– «У меня все замечательно. Я образованная, гордая, домашняя. С низким интеллектом и тощим кошельком приближаться ко мне бесполезно. С высоким и толстым без любви тоже». Словом, выбора из десятка поклонников нет и быть не может, шансов на личную жизнь – ноль. Как-то неловко торопить тебя в твои лучезарные двадцать четыре. Но это – лучшее женское время. С годами не наверстаешь того, чего не доберешь сейчас. Уже после тридцати все не то, а после тридцати пяти все не так. Улетучиваются безоглядность и доверчивость. В итоге удовольствие есть, радости нет. Я не знаю, как объяснить, дочка. Не удается сконцентрироваться только на любимом, хоть плачь. И мужчине, чем он старше, тем труднее дышать одной тобой. Нельзя только работать и дружить. Женщина должна успевать и много чего кроме. Если все женщины в этом доме несчастливы в любви, вероятно, надо менять дом.