Да и нет у него сейчас времени любоваться на фальшивый спектакль – он может упустить куда более завлекательное для глаз зрелище.

Обидно было слететь на этапе полуфинала. Он все-таки хотел выйти на паркет и в финале, но… Кьяра сбилась с шага.

Кому-то стоило меньше трепаться с подружками перед началом тура и больше концентрироваться на выступлении.

Эмиль встречается Эрика уже почти у кулис. Кивает и приветственно протягивает ему маленькую серебристую фляжку.

Шведская парочка тоже срезалась в полуфинале, хоть и дышала Эрику в затылок. Что похоронило их и вытянуло Эрика на место выше, он еще не знал, предполагал после увидеть на видеоразборе.

На тот момент они с Эмилем дружат уже три года, имея за плечами десятка четыре общих косяков.

– Да упокоятся надежды твои на призовое место, друг мой, – роняет Эрик и делает символический глоток. Вино. Красное, насквозь пропахшее какими-то специями.

– Глег4? С каких пор ты пьешь этот компот?

– Фрида угостила, – коротко бросает Эмиль, – не хотел её обижать на пустом месте.

С этим вином не все чисто, но это они уже понимают потом. Позже. Утром. Когда один едва вспомнит цвет волос девушки, с которой они танцевали, а второй – и того меньше. Правда, что конкретно запомнил Эмиль – он не сознается, но Эрику это было и не особо принципиально.

Что она намешала в этот глег, Фрида не признается, будет только рыдать и говорить, что не рассчитывала, что Эмиль будет этим вином с кем-то делиться.

Но это выяснится все-таки потом. После того как они выпьют фляжку до конца и заглянут к щедрой Фриде за добавкой, а после рванут со всеми остальными освободившимися танцорами в ближайший к гостинице клуб. И там встретят её – ту самую лисицу, что прихватит Эмиля за яйца настолько крепко, что и пять лет спустя он будет тратить по месяцу два раза в год на розыски. Розыски девчонки, которую толком и не помнит. В чужой стране. Имея на руках только список пассажиров самолета, достанный через третьи руки и совершенно незаконным методом, да пару почти бесполезных, врезавшихся в память примет.

Сейчас же Эрик себе позволяет только этот глоток. Не хочется даже на капельку затуманивать восприятие и смазывать впечатление от финала.

В финале участвуют две пары, и весь этот финал – формальность, ничего более. Кто победит, всем ясно, разве что случится какая-то космическая ошибка, и парочка, что так упорно держится в первой строчке турнирной таблицы, вдруг сдастся без боя. Или облажаются в духе Кьяры.

– Выходят! – Эмиль вздыхает, а Эрик – напротив, напрягается, подаваясь вперед, чтобы не потерять ни секунды.

Нет, его не интересует смазливая британка – а вот её соперница, очень даже. И дело не в симпатичном личике, отнюдь.

Она могла высекать каблуками искры, и танцевать лично для Юпитера – тот и то бы оценил всю степень её таланта. Потрясающе пластичная, энергичная, в танце – всегда яркая, будто звезда, и не допустившая ни единой ошибки на памяти Эрика, а он все видео с её выступлениями засмотрел до дыр, рассмотрев каждое отточенное движение.

– И чего ты в ней нашел? – фыркает над ухом швед, без особого интереса наблюдающий за происходящим на паркете. Он жил соревнованием, пока находился в нем, сейчас его не волновало, кто именно из его соперников победит.

– Болван ты все-таки, – вздохнул Эрик, пытаясь переключиться с изящных, будто над паркетом летающих ножек русской девчонки, – она же круче всех здесь, понимаешь?

А еще – её не нужно тянуть. К ней нужно только тянуться. Сделать все, чтобы подать её как можно лучше, и уж она-то точно не подведет.

Он хотел её – нет, не в банальном, сугубо постельном смысле. Он хотел её на паркете, и в своих руках. Это было для него куда больше, чем просто сбросить напряжение с какой-нибудь первой попавшейся девчонкой. И что бы ни говорила Кьяра, но Эрик Лусито танцором был на большую часть собственной души. Таким, что паралич и отсутствие движения были для него страшнейшим кошмаром.