Служанка ушла, а мальчик, рыдая, снова прижался к девушке.

– Ну, полно, полно, – утешала она Декстера, – папа не сердится… Ты разбил рюмку, но извинился. Пойдем, садись за стол.

Усадив мальчика, она нежно поцеловала его в лоб. Мальчик, тихо всхлипывая, обвил ее шею руками.

Доктор отошел к окну.

– Ну, перестань, – успокаивала мальчика Элен. – Иди, папа, все прошло.

Доктор вернулся и, проходя мимо мальчика, поднял руку, чтобы погладить его по голове, но тот быстро, как испуганный зверек, увернулся – словно от удара.

– Господь с тобой, Декстер! Что ты? Так нельзя! – сказал доктор. – Ну, дай мне руку. Мой дорогой мальчик, мы с тобой должны быть друзьями.

– Как у них там, однако, строго, – заметил он по-французски дочери, – малыш страшно напуган!

Подавая доктору руку, мальчик все еще всхлипывал.

Завтрак возобновился, но у Декстера аппетит совсем пропал: он не мог доесть ягненка и едва справился с небольшим куском торта.

– О чем ты задумался, Декстер? – ласково спросила Элен после завтрака.

– Он меня пошлет назад в приют? – прошептал мальчик, глотая слезы.

– Нет, нет, – сказал доктор, услышав опасения мальчика.

Это, казалось, утешило Декстера.

Отправляясь вечером, после одиннадцати часов, спать, Элен Грейсон тихо вошла в маленькую белую комнатку, где спал мальчик. Лицо его освещалось луной, и он плакал во сне.

– Бедный ребенок! – прошептала девушка с глубоким состраданием.

Вероятно, ее присутствие повлияло на сны мальчугана, потому что он глубоко вздохнул и затем улыбнулся.

Элен нагнулась и поцеловала бездомного сиротку, заброшенного к ним судьбой. Заметив, что отец стоит в дверях, девушка невольно кинулась к нему.

– Господь с тобой, моя дорогая, – сказал он взволнованным голосом, – это так похоже на тебя. Я взял его по капризу, но этот бедный маленький дикарь, видимо, способен внушать более нежные чувства. С Божьей помощью мы сделаем из него человека, за которого нам не придется краснеть!

Бедный Декстер заснул в слезах, вполне соглашаясь с приютским начальством, утверждавшим, что другого такого сорванца, как он, не найти на всем белом свете. Охватившее его отчаяние преследовало мальчика и во сне, хотя в действительности его дела шли лучше, чем он мог ожидать.

– Вот теперь хорошо!

Доктор положил перо, снял очки и теперь потирал руки, осматривая Декстера с головы до ног.

Благодаря заботам Элен сирота преобразился. Правда, его волосы были пока слишком короткими, а бледное и печальное лицо еще сохранило отпечаток работного дома, зато одет мальчик был в чистый, сшитый по нему костюм, белую сорочку с отложным воротничком и черный галстук, придававший всей его внешности благообразный вид. Наряд завершало кепи с твердым козырьком.

– Что я говорил тебе, Элен! – заметил доктор с самодовольной улыбкой. – Видишь, какие успехи мы уже сделали… Ну, сэр, как ты себя чувствуешь теперь?

– Не совсем хорошо, – ответил мальчик, чувствуя себя очень неловко в новой одежде.

– Ты хочешь сказать: тебе не совсем удобно?

– Да, – кивнул Декстер. – Сапоги жмут мне ноги. И если панталоны не сдерут с меня кожу, то жесткий воротничок уж точно отпилит мне голову!

– Гм… Так ты хотел бы надеть свое прежнее платье?

– Ну, нет, покорно благодарю! – воскликнул Декстер. – Эти вещи мне все-таки нравятся больше… Скажите, мне можно теперь носить их?

– Конечно, – ответил доктор. – Но береги их, будь хорошим мальчиком.

– Да, я постараюсь, сэр… Она сказала, что я должен сделаться очень даже хорошим, – и, кивнув в сторону Элен, он приподнял ногу в тесном сапоге.

– Хорошо, но не говори больше «она». Ты должен смотреть теперь на мисс Грейсон как на свою сестру.