– А что же делать? Выходит, этот сектор уже незащищён, проходи и бери всех голыми руками? Там, у русичей, то же самое?

Рорик, наклонившись, озабоченно вглядывается в то, что осталось от барьера.

– Не-ет, у меня просто встречаются дыры, я их перед уходом за-алатал. Здесь всё почти снесено, госпожа И-ива. Об-бесточено. Ве-есь квартал оголён, не м-меньше.

– Диверсия?

– По-охоже.

И не успеваю я ужаснуться, как он, выпрямившись, с резким выдохом ударяет посохом оземь. Божечка мой, никогда не видела ничего подобного! Огневая стена, что вырастает в доли секунды из чуть намеченного контура, заставляет меня отшатнуться. Поспешно гашу аурное зрение, потому что слепну. Да он ещё силы своей не осознаёт, этот парень, не привык работать с таким усилителем, как посох! Шарахнул со всей дури в одном месте, а отозвалось-то… на полСети, не меньше!

– Ни-ичего себе, – только и могу сказать, и от растерянности тоже начинаю заикаться. – Да ты силён, Рорик! Вы-ыходит, правильно о тебе из Ковена отзывались, что ты лучший? Верю!

– Я … в теоретической магии лучший, – признаётся он и как-то смущённо косит на дело рук своих. – С практикой-то у меня не очень. Посоха долго не было.

Похоже, мы поменялись местами. Он говорит гладенько и чисто, а я от волнения затыкаюсь.

Ещё раз по-особому смотрю на стену огня. Да, получается сплошной барьер из густого, нас не обжигающего пламени высотой метра в два, не меньше. Он ровнёхонько по намеченному пунктиру уходит вглубь улицы, а сюда приходит со стороны центра. Что-то мне это напоминает…

Стоп! Не о том думаешь! – отрезвляет внутренний голос. Малец только что недвусмысленно просигналил на весь мир: мы здесь! Понятно, что цель-то у него была другая, но стоило ли бежать, старательно заметая следы ради того, чтобы сразу же засветиться? Хорошо, если те шпионы, что у дома, действительно не маги и не просекут волшебство на расстоянии. А ну как запеленгуют? А ну как не только они?

– Рорик, хватит любоваться! Пора делать ноги! Не ровен час, в городе остались маги!

– И что? – смотрит непонимающе, а сам сияет: посмотри же, мол, у меня получилось! Ах, дурачок-теоретик!

– Что-что… Вот возьмут и примут эту твою иллюминацию за прорыв да ка-ак усилят, как поджарят нас на месте! Вякнуть не успеем! Бежим, говорю!

Но он упирается, как осёл Ходжи Насреддина. Хлопает рыжими ресницами. Наконец, до него что-то доходит.

– Тогда к центру, – деловито говорит. Шустро укорачивает балахон, поддёрнув его в талии под верёвочную опояску, поясняет, краснея: – Это чтоб не путаться… С площади все сектора можно проверить!

И пускается вскачь по улице

«Зачем нам ещё и другие?» – чуть не брякаю я, но вовремя спохватываюсь. Работа у него такая – за барьеры отвечать, и он её везде будет находить, где бы ни оказался. Отличник-теоретик, взялся на мою голову…

«Стой!»

Голос, вклинившийся в мои мысли, оглушает. От неожиданности я спотыкаюсь.

«Не смей туда соваться, слышишь? Отвали! Не вздумай ему помогать!»

Рорик, вовремя оглянувшись, успевает меня подхватить под локоть и теперь тащит за собой. Никогда бы не подумала, что в таком щупленьком на вид юном тельце столько силы, ведь чешет так, что я за ним едва поспеваю. Бегу, а сама в панике думаю: что это за голоса? Глюки?

«Я сказал – стоять!» – рычит голос. Мужской, охрипший, то ли застуженный, то ли оравший до этого несколько часов подряд. «Уйди, дура, не вмешивайся, прошу по-хорошему!»

Ни с того ни с сего поперёк дороги заваливается фонарный столб. Мы с Рориком перепрыгиваем через него и бежим, не замедляя хода.

– Зачем нам в центр? – кричу ведуну, задыхаясь. – А вдруг там ловушка? Вдруг нас поджидают?