– Пять лет.

– Вот видишь… А моему обережничеству дней двадцать, не больше. Да пойду я с тобой, пойду, не горься, но только на результат особо не рассчитывай. Посмотрим на месте, что и как, хотя может и так случиться, что я просто пройдусь – и уйду ни с чем.

– У меня н-нет выхода, – говорит он, опуская глаза. – Х-хоть так…

И я понимаю: выбирать ему не приходится.

– Что, магов в городе больше не осталось? Все на войне?

Он кивает.

– А меня как нашёл?

– Го-о-сподин О-омар посоветовал пе-еред отъездом. Ска-азал…

Я машу ему рукой, обрывая, чтоб не мучился. Тут всё ясно. Как я и предполагала, господин Омар воспользовался случаем. Наверняка парня «вели».

– А что у тебя за посох? Почему не слушается?

– Посох дедов, – отвечает Йорек настороженно, – его не трогайте. Я им и не пользуюсь почти, он вот-вот ра-ассыплется, и ни причём он тут.

Задела я его этим вопросом. Разволновался парень. Но не туда смотрит, не туда… Магу-стихийнику без посоха нельзя, это ж для них как для моего суженого кольца-шмольца и боевые ногти. Не спрашивайте, откуда я это знаю: начиталась, наигралась в своё время, просвещена теперь по самую маковку. Включаю аурное зрение и снова рассматриваю магическое орудие. Так и есть, одна из составляющих лозин словно тлеет, слабенько, вяло, будто нехотя. Другая будто инеем покрыта. Внутри третьей, бесцветной, словно масляные пятна в стеклянном светильнике, медленно курсируют крошечные завихрения.

Огонь, вода, воздух. Всё в одном флаконе. И кто у нас был дедушка?

Впрочем, назови мальчик имя – оно мне ничего не скажет, но и без того ясно, что предмет сей уникальный. Вот только энергопотоки в нём странно циркулируют – дёргаются, искривляются, словно мешают друг другу.

Ловлю недружелюбный взгляд Йорека. Не бойся, мальчик, не съест Обережница твой драгоценный посох. А у тебя в ауре, между прочим, те же самые цвета проскакивают; почему же нет резонанса?

– Отдайте, госпожа Ива, – тихо просит он.

– Держи, – протягиваю его сокровище. – А что ты так испугался? Я ж ничего с ним не сделаю! Или кто-то уже сделал? Ну-ка признавайся?

– Ни-икому не даю. Деда он слушал, ме-еня не хочет. Ну и п-пусть. Всё равно м-мой будет.

– А ты стихии в нём видишь? – уточняю на всякий случай.

– Ви-ижу. Га-асят они д-друг дружку. П-пробовал разъединить – не вы-ыходит.

Понятно. Значит, в работе мальчик обходится исключительно своими силами, а восполнить их не успевает. Может, подсоединить его к какому-то источнику?

Я бы рада, да только не нахожу поблизости подходящего носителя. С настройкой-то куколок для Маги получилось удачно: изначально на чучах была детская аурка – наполовину моя, наполовину Магина, наследственная, потому и пошло у меня дело. Я бы и посох попробовала так настроить, да он для меня чужой. А ведь наследственная вещь, родовая. Его вещь, Йорека Рыжего.

Погоди-ка. А что мне вообще напоминает это имя? Ну, за вычетом Шекспировских аналогий?

Йорек Рыжий… Точно Эрик Рыжеборо… Краснобородый. Что-то из скандинавского эпоса. Пошарить по происхождению мальчика – и затем по соответствующей мифологии? Глядишь, что вспомню и сумею применить.

– Го-оспожа Ива, – робко окликает рыжий откуда-то из-за моей спины. – Вы об-бещали, так мо-ожет, пойдём уже?

Поворачиваюсь к нему. Смотри-ка, оказывается, забывшись, я начала расхаживать из угла в угол; явно, перенимаю чужие привычки, хотя так действительно легче думается.

– Давай-ка проведём небольшую подготовку. Скажи-ка мне, дружок, – и при этих словах молоденький ведун заливается румянцем, – Йорек – это твоё настоящее имя? Или при рождении тебя по-другому назвали?