Становится стыдно. Только-только встретился человек, готовый объяснить, помочь, а я тут дурака валяю!

Делаю глубокий вдох, выдох и стараюсь освободить голову от посторонних мыслей. Как на курсах йоги, лет пять тому назад, на которых отсидела три занятия и сбежала, лишь только дело дошло до асан. Расслабляться мне понравилось больше, чем заниматься.

Парения достичь не удаётся. Легко сказать: успокойся, когда посторонние мысли сами лезут в голову! Смирившись, просто стараюсь придать лицу благообразно-спокойное выражение, скопировав Галу. В какой-то момент, поддавшись настрою, даже закрываю глаза. Удавалось же мне дома… Дома!

– Опять отвлекаешься, – с досадой говорит Гала. – Нет, глаза не открывай. Попробуем по-другому. Переключись полностью на звуки вокруг, только звуки. Воспринимай каждый, даже самый отдалённый, пытайся как бы приблизить к себе. Давай!

А что такого особенного услышишь на лугу?

– Описывай, подробно, – требует Гала.

– Ну… Деревья шумят. Птицы щёлкают. Лягушка голос подала. Нора через кусты ломится, там зверушка какая-то пищит… нет, уже не пищит. Собаки вдалеке брешут. Вода плещет.

Пауза.

– Всё?

– А что ещё? Жук какой-то пролетел.

С досадой открываю глаза.

– Дрыхнут все без задних ног, в такую-то рань, кого я должна ещё услышать?

– Ничего постороннего, необычного?

– Нет!

Лучше бы она попросила к запахам прислушаться, их тут полно: и травы скошенной где-то невдалеке, и влажной глины, и дымков, тянущих со стороны города – между прочем, хлебом пахнет, а есть-то хочется… Но принюхиваться задания не поступало.

– Хорошо, идём дальше. Снова прикрой глаза и мысленно позови свою собаку. Попробуй уловить ответную волну.

Я честно пытаюсь. Хотя своенравный и набалованный собакин и в обычное-то время команды понимает только, когда захочет, а увлекшись погоней за луговыми зверушками, в гробу видит всю это дрессуру, устную или мысленную. Ведунье просто неведом характер лабрадоров, которые до старости легкомысленны, как щенки.

– Н-да, – итожит Гала. – И здесь по нулям. Что ж, цепляй животину на поводок, пока она всех мышей в округе не напугала своей добротой. Здесь нам больше делать нечего.

Норка явно недовольна тем, что пора идти. С кем уж она успела подружиться – не знаю, но то и дело оглядывалась на прибрежные кусты, словно оттуда ей вслед махали платочком. Наверняка или ёжика нашла, или выдру.

– В город ещё рано, – бормочет Гала. – Слободки только просыпаются, лавки закрыты. Сейчас чайку попьём, чуток поговорим, а часа через два заглянем к оружейникам.

– Искать того гада? – спрашиваю кровожадно. Ведунья непонимающе вздёргивает бровь. – Который девочке плохой доспех подсунул! Ты ж обещала его по стене размазать!

– А, вот ты про кого. Куда он денется, найду… Нет, это мы тебя, голуба, ещё по одному параметру протестируем: чем ты владеть сумеешь, мечом, ножом или какой ещё железкой. Вчера у тебя вроде неплохо получилось, по рассказам мужичков-то. Сымпровизировала с прутом или опыт какой имелся?

Я спотыкаюсь на ровном месте.

– Гала! Даже не вздумай! Какой меч? Да я покалечусь, и это будет на твоей совести, так и знай!

– Покалечишься – не беда, вылечу, – рассеяно отвечает та. И спохватывается. – Постой-ка! Что, так плохо? Совсем ничем не владеешь? А как же тебя угораздило раптора кокнуть? Ну, образину, вчерашнюю, на тираннозавра похожую, их тут рапторами кличут.

Приходится рассказывать обо всём в подробностях. И про нелепую схватку, которая закончилась благополучно только по случайности, и про то, как позорно бежала от чудовища, и лишь сходство девичьего голоска с голосом моей дочки заставило повернуть назад; и про железный прут из чужой ограды, и, наконец, про то, как вообще сюда попала. А потом повторить то же самое, только в хронологическом порядке.