– Думаю не муж, скорее жизнь в целом.

– А не путь по которому ты идешь? – откинувшись на спинку кресла, спросил мужчина. Его колено прикасалось боковой частью к колену девушки, а рука, закинутая на спинку её сидения, чувствовалась как умиротворяющее объятие.

– Нам так часто говорят, что чтобы быть счастливым нужно выйти замуж или жениться и нарожать детишек, что мы принимает это как неоспоримую истину. И как-то не учитывается, что некоторым людям для счастья нужно что-то другое.

Богдан, фыркнув, положив руку на левую руку Магдалины.

Она молчала, глядя на сцену. Правда, упуская сюжет. В горле стоял ком обиды, но обиды не на Богдана, а скорее на то, что она полностью согласна с его словами.

Она была рада, что на сцене трагедия и его трагичное выражение лица смотрится уместно. Было бы странно страдать под комедию. Разрушается вся атмосфера.

Ей больше симпатизировало страдать из-за осознания, что между ней и её мужем нет любви под самую известную историю влюблённых.

– Хочу уйти, – сказала Магдалина выдохнув.

– Куда? – поднимаясь со своего места, спросил Богдан.

И Магдалина была благодарна ему, что тот не сказал ни слова возражения, хоть до конца оставалось ещё, по меньшей мере, минут двадцать.

– К тебе. Не хочу сегодня быть одна.

Они вышли с театра, пошли к его машине, а после медленно поехали в квартиру мужчины. Девушка откинулась на сидение, повернув голову в сторону окна.

Фонари уже зажгли, когда они проезжали мимо они смазывались, напоминая блики. Богдан молчал, а в машине играла едва слышная, тихая музыка.

Они на двоих распили одну бутылку бренди и в голове немного мутнело, мир слегка пошатывался. Наверное, подумала девушка, в машине стоял запах алкоголя.

Но почему-то не волновало, что мужчина тоже пил.

Они даже не допустили мысли, что их остановит полицейский и тогда ночь проведут не в уюте квартиры, а в полицейском участке.

Девушка опустила стекло, положив голову так, что упиралась виском в разъем для стекла. Холодный ветер играл с её волосами, откидывая их назад.

Магдалина закрыла глаза, наслаждаясь редкими бликами, которые видела даже через закрытые веки. Наслаждаясь ветром, что перебирал волосы и мурашками, что от холода бежали по коже.

Богдан жил на восьмом этаже в пафосной квартирке полной новейшей техники.

Магдалина скинула туфли и, не включая свет, пошла открывать окна. Богдан тоже не включил свет, сел по одну сторону дивана. Девушка села на другую сторон дивана, откинув голову на спинку.

– Мне нравится твое имя, – доставая пачку сигарет и протягивая девушки одну, сказал мужчина.

– Ты, наверное, единственный человек, которому оно нравится.

– Я заметил. Вика называет на тебя Лена.

– Гены и имя – это единственное, что у меня осталось от отца. Единственный мужчина, который любил меня больше, чем себя.

Они медленно выдыхали дым, тихо, чтобы не разрушить атмосферу интимности говорили.

От алкоголя и сигарет, а так же полумрака, немного кружилась голова. Правдивые слова вырывались, как-то бесконтрольно, как будто оба выпили сыворотку правды. Разбавляли болезненную правду иронией, от чего тихо посмеивались.

Это ведь так смешно, что, иногда, от человека остается только память и боль.

– А твоя семья? Что с ней было не так?

– У меня была идеальная семья, как будто с рекламы сока, – голос полный болезненной иронии. А меду слов прорывались смешки.

– Куча кузин, племянниц, племянников. Ну, просто пример для подражания. Мать – домохозяйка, несколько детей, отец, пропадающий на работе. Все, как и должно быть.

– По сюжеты должно быть, чтобы мать изменяла с садовником, а отец с секретаршей.