В открытой на рабочем столе ноутбука папке хранились десятки файлов, но ее внимание было сосредоточенно на нескольких, уже доступных взгляду миниатюрах фотографий. Со светловолосой девушкой, на коже которой, кажется, не было живого места.

Даша сглотнула подступившую к горлу желчь. Тошнота становилась почти нестерпимой, и хотелось скорее закрыть глаза — лишь бы не смотреть на то, что показывал ей сейчас Артем Муратов, и ничего не знать.

Она была не готова это увидеть.

Те самые фотографии, но уже в полном размере. Будучи медиком, пусть и будущим, Даша слишком хорошо понимала, какой характер имеют все доступные обозрению травмы, какая сила удара требуется для нанесения подобных гематом, из-за каких внутренних повреждений способны появиться столь огромные отеки на лице и конечностях.

Видеозаписи. Разного качества и с разными действующими лицами. С со светловолосой девушкой — Настей — сестрой Муратова, что сквозь слезы рассказывала о произошедшем. С выворачивающими внутренности подробностями. С перечислением имен причастных и совершенным каждым из них насилии. С цитированием их слов: отвратительно циничных и жестоких. Невозможных для нормального человека.

Аудиозаписи разговоров Муратова с сотрудниками отдела, которые отказывали в возбуждении уголовного дела и, совершенно не стесняясь, угрожали новыми проблемами как для его сестры, так и для него самого.

Когда из динамиков ноутбука раздался зычный голос ее отца — раздраженный и издевательский, Даша застыла. Зажмурив мокрые от непролитых еще слез глаза, она слушала разворачивающийся на записи разговор и окончательно теряла веру.

«Почему вы покрываете этих уродов? Мою сестру изнасиловали и избили ваш сотрудники! По всему отделу висят камеры, где записи за тот день?»

«Твои фантазии не имеют отношения к моим парням. Разбирайся со своей легкомысленной сестрой сам».

«...У нас есть доказательства, что двое ваших сотрудников против воли затащили мою сестру в патрульную машину и увезли в отдел без законных оснований, вы слышите? Уличная камера сняла момент, где Настя упирается, отказываясь садиться в машину!»

«Опять твои детские фантазии. Все, что у тебя есть — нечеткий снимок, где не видно лиц и никакого сопротивления тоже. Мои парни провели все дежурство на выезде — свидетели подтвердят, что с пяти до одиннадцати часов утра оба сотрудника были на другом конце города и проводили обыск жилого помещения. Ясно?»

«Как вы можете их покрывать? Как вы можете, зная, что они сотворили, отмазывать этих ублюдков?»

«...Вали отсюда, сопляк. По-доброму предупреждаю, иначе...»

Помехи заглушили последние слова Дашиного отца, но она и без того услышала, и увидела достаточно. Вот только, что делать с полученными в последние несколько часов знаниями, она не представляла.

Разве может дочь поверить, что ее отец — жуткое чудовище, покрывавшее преступление еще больших чудовищ?

Разве может она не поверить, когда перед ней не просто пустые слова или догадки, а подкрепленные массой доказательств факты?

С замершим сердцем Даша думала и о том, знала ли мама правду, и что та скажет, если она задаст ей прямой вопрос, когда вернется домой.

Она думала о девушке с фотографий и едва сдерживала слезы, стоило лишь на миг в красках представить, каково это — пройти через подобный кошмар. Она вновь слышала тихий и измученный девичий голос, рассказывающий о случившемся, и чувствовала, что из груди рвется вопль отчаяния и ужаса.

Содрогнувшись всем телом, Даша громко всхлипнула и вопреки собственной воле зарыдала. Согнувшись пополам, прижавшись туловищем к ногам она отчаянно плакала и не могла заставить себя поднять взгляд на находящегося рядом Муратова, принявшегося что-то ей говорить.