В мое тело не поступает кислород, пока я слушаю слова отца. Веселый, но при этом не терпящий возражений голос.

- ...Поэтому, Лика, доченька, собирайся. Билет мама тебе возьмет на среду. Как раз побудешь дома пару дней, отдохнешь. В выходные съездим в город, присмотрим платье и украшения. - Доброта и ласка в его голосе обманчивы. В любую секунду она может смениться сталью и рубануть с плеча. Я это знаю. И никогда не провоцирую. Сейчас я тоже молчу, ненавидя себя за то, что не сражаюсь за себя. - И... Ты не нервничай, не накручивай себя. Всё будет замечательно.

Его голос звучит из динамика мобильного, а я держу трубку и зажимаю рот свободной рукой. Изо всех сил зажимаю, потому что всхлип мог бы вызвать негодование с его стороны.

Вот так просто? Короткий телефонный разговор. Он что, правда считает, что этого будет достаточно?

Недоумение.

Я почему-то была уверена, что отец любит меня. Он никогда не поднимал на меня руку, ни разу не оскорбил и не повысил голоса. Да я и поводов не давала. Всегда послушная, беспроблемная, неконфликтная. Сообщение о скором браке становится шоком.

Я беспомощно смотрю на бабушку, а та кивает и улыбается. Ей не терпится обсудить со мной эту новость. А я делаю вдох-выдох. Надо дышать, что бы ни случилось. Надо сопротивляться.

5. Глава 4

Мой отец меня продал. В двадцать первом веке, в правовом государстве. И никто ему за это ничего не сделал. И не сделает.

Он обо всем договорился. Дал слово. Пообещал.

Артём Гловач дал слово! Господи!

Такова моя реальность. Конец едва начавшейся жизни. Моей жизни. Новая галактика, в которой я теперь существую, пока без названия. Она темная и мрачная, в ее центре — сверхмассивная черная дыра, втягивающая в себя всё вокруг. Хватит ли у меня сил преодолеть ее притяжение и вырваться?

Боже мой, боже мой.

А ведь одно время я даже чувствовала себя свободной и значимой. Пока жила и училась в Москве. Недолго, к сожалению, ведь образование мне закончить, судя по всему, не позволят. Билеты взяты на среду. Папа явно торопится.

- Наконец-то тебя, горемычную, снимут с моей шеи, - поздравила меня так Виолетта Степановна, едва отец закончил разговор. - А то глаз да глаз был. Боялась не уследить. Москва — огромный, совершенно неподходящий для молоденькой девочки город. Надо было учить тебя в столице нашей республики. Благо, что твой отец меня послушал. Наконец-то.

Я сдержаться в ответ не смогла! По квартире заметалась. Руки стала заламывать. Сердце вдруг заколотилось сильно, гулко. Осознание обрушилось. Значение папиных слов. В голове единственная мысль крутилась: как же так? Как же так-то?

Потом я звонить бросилась. Маме, следом Тарасу. Прямо при Виолетте Степановне. Мама не ответила. Тарас, слава богу, в самолете уже летел, с выключенным мобильным. А то бы натворили делов.

Телефон вибрирует. Мама.

- Мама, мамочка, что происходит?

- Папа звонил?

- Звонил! Это правда?

- Лика, дочка, не нервничай, - говорит мама почти нежно, с улыбкой. - Всё действительно произошло спонтанно. Отец ездил в соседний город, они с Дымарскими встретились. Владимир твои фотографии видел, с конкурса. Вот и порешили сразу. К чему тянуть? Ты не бойся, они хорошая семья. Богатая. А насчет образования не переживай. С твоим зрением лучше от компьютера подальше держаться, - кажется, мама заранее заготовила эти нелепые аргументы.

Дымарский-старший — папин друг еще со школы. У него два сына — Владимир и Сергей. Мы дружили семьями, потом они переехали. Давным-давно. В последний раз мы виделись на юбилее отца десять лет назад, когда они прилетали всей семьей. Я о них не вспоминала вплоть до сегодняшнего дня.