Бабища испуганно засверкала глазенками и прикрыла грудь руками:

— Не смейте меня насиловать! — выдала.

— Кого ты проституткой назвала, Шапокляк? — спросил тихо, но грозно. — За клевету знаешь, что бывает?

— Я сама слышала, как ее старуха говорила, что она мужиков водит и предложения неприличные…

Я был готов поставить, что старуха имела в виду меня. Но все же неприятные нотки ревности подняли голову и начали сердито поглядывать по сторонам.

— Сама видела?

— Нет-нет, — затрясла головой с жидким пучком.

— Соседи видели?

— Соседи пожаловались, что в подъезде два дня назад под дверью кто-то прямо о том самом трубил во всю глотку… Под этой самой дверью.

Я расправил плечи. Все-таки, речь шла обо мне!

— А еще…

— Рот на замок! Подумай вот о чем, куда съехала Мия? Подумай хорошенько, прежде чем отвечать. Иначе…

— Я не знаю, — пискнула. — Я не интересовалась! У меня вообще на сегодня запланирована уборка с хлоркой после этой прости… Девушки! — исправилась визгливым голосом. — Девушки с болезной бабкой! Всю спальню провоняла…

— Куда Мия съехала?

— Не знаю!

Я нахмурился, хозяйка квартиры задрожала еще сильнее, а потом выдала:

— Бабку Мия сдала в дом престарелых. Соседи видели, как ее забирали. Муниципальное заведение, на Горловке. Там всего один дом престарелых, не ошибетесь. Все?

— Все, — кивнул. — Впрочем, нет. Не все!

Я вынул жвачку и прилепил на лоб хабалке.

Ее глаза чуть не вывалились из орбит. Такого она точно не ожидала.

— А это… Что… Это зачем?

— Сами подумайте. Без причины девушку проституткой обозвали? Обозвали. Нехорошо. Считайте, кармический плевок прилетел вам обратно. Прямиком в лоб. Как предупреждение. Пока простое предупреждение.

7. Глава 7

Якуб

Муниципальные заведения — как филиал ада на земле. Убогое, кривое, с осыпавшейся штукатуркой, застоявшейся вонью капусты и тетками-надзирательницами. Может быть, и есть ангелы в подобных местах, но про дом престарелых на Горловке они явно не слышали и, даже если слышали что-то, то предпочли заткнуть уши берушами.

Посетив сей отвратительный уголок, я узнал только одно: бабушку Мия сдала сегодня утром, из контактов указала старый адрес, по которому уже не жила и номер телефона — он был отключен!

Засада, епта!

Неужели придется привлекать к делу Игната? Он меня сразу на смех поднимет! Только представил, как он будет ржать, аж «слива» на носу зачесалась. Но как иначе? Тут нужен розыск человека, основательный!

Оставить эту идею и мысли не было!

Я всегда получал желаемое легко, без затруднений. Друзья говорили, что я в любимчиках у Фортуны, но с Пчелкой что-то не заладилось. Неужели Фортуна меня разлюбила? Как бы не так, полюбить заставлю, но для начала отыграюсь на Пчелке.

Чтобы я за бабой бегал? Да ни в жисть! Всегда от одного намека текли и трусики снимали, еще за километр!

С такими мыслями я шуровал пешком до парковки, не хотел убивать шины ямами глубиной с хороший котлован, теперь пешочком прогуливался. Внезапно мой внутренний радар что-то засек.

Стопэээ…

Тренькнуло внутри, как чувствительный камертон.

Я огляделся.

Вокруг — только страшные кусты, «заботливо» постриженные одноруким и в зюзю пьяным садовником.

Среди куцых кустиков стояла скамейка, тоже ущербная, заведению и всей удручающей обстановке под стать. На скамейке сидела старушка — старая кофточка, платочек расписной на голове, рядом на скамейке — клетчатая сумка и тросточка. Старушка сидела спиной ко мне, и всхлипывала.

Мимо плачущей старушки я пройти не смог. Приблизился шага на два… Старушка поднесла руку к лицу с бумажной салфеткой и вытерла слезы.

Твою же мать!

Никакая она не старушка — рука-то молоденькая, кожа гладкая, ногти ровно постриженные, с очень аккуратным маникюрчиком!