Да, неинтеллигентно, некрасиво. Но почувствовала: если немедленно из своей жизни этого диктатора не выкину – хлебну горя и немало.

– Лапонька, ты палку не перегибай, а то я ведь и разозлиться могу, – холодно-спокойным тоном предупредил Вадим и начал наступать. Инстинкт стал мне поспешно советовать убираться отсюда вон, а я пошевелиться не могу. Высказалась, пар выпустила и обмякла. – Я же за грань дозволенного не заходил? Нет, – сам ответил «диктатор» на свой вопрос, затем ухватил меня за руку, подтянул к себе и, склонившись к уху, обманчиво ласково прошептал: – На первый раз прощаю. Но еще раз голос на меня повысишь – считай, сама для меня все запреты сняла.

– Если правильно поняла, – опомнилась я, – то, по твоим меркам, до сих пор ты вел себя как благородный рыцарь? А я, если старания не оценю и продолжу борзеть, то из тебя выползет злобная беспринципная сущность и без разбору начнет творить бесчинства. Так? – серьезным тоном рассудила я и отошла на шаг, дабы посмотреть в наглые глаза Орлова.

– Лена. – Он серьезно смотрел мне в глаза. – Ты перековеркала, преувеличила, но в принципе посыл верный. Советую прислушаться к моим словам, – поучительно изрек мужчина и опять сократил расстояние между нами. – Кстати, тряпочку свою совсем не бережешь. Он тут так старался, речи пламенные толкал, до ночи работал, чтобы контракт с моей фирмой подписать, а ты меня за ворота гонишь… А-я-яй.

– Запомни, – как могла назидательно запечатлела, – Андрей Григорьевич тебе не тряпочка, а я не лапонька, а Елена Николаевна!

– Вот тут ты права, – Орлов чуть задрал голову и задумался. – «Лапонька» как-то не очень звучит… пошловато, что ли. Ленушка, Ленок, Ленчик, Леля… – с умным выражением лица перебирал он варианты, коверкая и коверкая мое имя. Наконец его озарило, и он громко и твердо заявил: – Лялька!

В глазах помутилось, а сердце екнуло. Так без посторонних называл меня отец. Угадал или в прошлом копался?

– Не смей… слышишь, не смей! Меня… так… называть! – зашипела я, готовая наброситься на Орлова с кулаками.

Мужчина поморщился, призадумался и внимательно всмотрелся.

– Что, на больную мозоль наступил? Тряпочка на твоем счету не первый мужик, кто-то другой и очень нехороший так называл? – пошел в неверном направлении Вадим, и злость моя немного поутихла: по крайней мере, справки он обо мне не наводил, а если даже и да, то не так глубоко.

– Не твоего ума дело… – обронила я, и тут же пришлось выставить руки вперед, иначе гора под названием Орлов протаранила бы меня. – Прекрати, дурак! – возмутилась я и оттолкнула мужчину. – Не боишься? Андрей войдет, а ты меня лапаешь. – Я преувеличила, руки Вадим не распускал, но в любом случае выглядело это нехорошо.

– Во-йдет Ан-дрей, – размеренно повторил за мной Вадим. – И – что? Морду бить полезет или, как ты недавно, пошлет? Скорее, Тряпочка извинится, дверку прикроет и попросит Анну… как ее там отчество… нас не беспокоить, – выгнув бровь, высказался Орлов и посмотрел на дверь. – Проведем эксперимент. – Предложил он безапелляционно и, ухватив меня за талию, с силой прижал к себе.

Представила себе, что жених и правда заходит, а я в объятиях другого мужчины, причем оставили нас наедине минут на пять. Если Андрей в драку ввяжется, у него против Орлова шансов нет. Итог: он побитый, с уязвленным самолюбием и без клиента.

Собралась с духом и что было сил вонзила двенадцатисантиметровый каблук в мужской ботинок. Надо отдать должное – пока козочкой скакала к выходу, Вадим, несмотря на боль, ни звука не издал. И лишь когда я схватилась за ручку двери, услышала тихий, но с подвывертом мат.