В самом деле именем Нила Джордана был подписан совершенно невнятный, с расплывчатыми чертами лица портрет. И таких портретов было немало. В недоумении (переросшем затем в сильное раздражение) Гриценко рассматривал размытые разноцветные или черно-белые пятна причудливых форм, подписанные лаконично и однообразно: «Элизабет Батори (1560–1614), венгерская графиня, прославившаяся как женщина-@@@@@@», «Нодье Шарль (1780–1844), французский писатель. Пьеса „@@@@@@“ (1820)»; «Маршнер Генрих Август (1795–1861), немецкий композитор. Романтическая опера „@@@@@@“ (1827) по одноименной пьесе Шарля Нодье»; Стокер Брэм (1847–1912), ирландский писатель. Роман «ZZZZZZZ» (1897); Страшимиров Антон (1872–1937), болгарский писатель. Социально-бытовая пьеса «@@@@@@» (1902); Мурнау Фридрих Вильгельм (1889–1931), немецкий кинорежиссер. Фильм «@@@@@@ Носферату» (под таким названием шел в советском прокате, 1922)»…

– Ну, как тебе – впечатляет? – внезапно за спиной Гриценко раздался голос Коровина. От неожиданности Серега даже вздрогнул.

– Не. Какие-то буковки, рож не видно. Кругом кляксы уродливые! Зачем все это?

– Какой же ты, парень, ограниченный!.. Ну да ладно. Со временем все поймешь, а пока… Что тебя не устраивает? Что не можешь узнать некоторых людей, чьи портреты здесь висят?

– Да каких «некоторых»! Их тут тьма! И потом, разве ж то портреты? Курица лапой лучше нацарапает!

– Ты не прав, парень. Это великолепные, серьезные работы, очень ясно и глубоко передающие характер изображенных на них людей. А то, что отдельные портреты кажутся тебе безобразными пятнами… Так это твои проблемы, парень! Виной тому – твое невежество и ограниченность.

– Шо это ты вздумал меня оскорблять? – обиделся Гриценко и, набычившись, поднял кулак.

– Остынь! – немедленно осадил Серегу Коровин. Приказал таким властным тоном, что Гриценко не посмел ослушаться, тут же разжал кулак. Снисходительно ухмыльнувшись, Коровин спросил: – Скажи честно, кого из этих людей ты знаешь – Нодье, Маршнер, Мурнау? А?.. Вот видишь – никого. А раз не знаешь, то и представить себе не можешь! Портреты эти не на стене висят, а… Короче, они как бы всплывают из твоего сознания, становятся объектом твоего воображения, но при одном важном условии.

– Яком?

– Я же тебе сказал: ты должен знать эти людей.

– Шо – лично? – испугался Серега, глянув на даты рождения и смерти неизвестных ему людей.

– Балбес! – перехватив Гриценковский взгляд, вспылил Коровин. – Ты должен знать их по их книгам и фильмам!.. Лично – чего захотел! Лично знаю их только я…

– Шо? – Гриценко с недоумением уставился на Коровина, но тот быстро перевел все в шутку:

– Каждую ночь они являются мне во сне, спать не дают.

Сделав несколько шагов вдоль стены, Гриценко вдруг радостно оживился:

– Во! Этого мужика в парике я где-то видел!

– Еще бы! – хмыкнул Коровин. – Это ж Гете.

– Точно, – согласился Гриценко и прочел вслух надпись под портретом: «Гете Иоганн Вольфганг (1749–1832), немецкий писатель. „Коринфская невеста (поэма о @@@@@@@)“ (1797)». Опять эти чертовы буковки! Шо они значат, Коровин?

– Придет время, и ты узнаешь. Кстати, с тем, как ты говоришь, «мужиком», ты тоже должен быть знаком.

– Это с каким же? С бородой што ли?.. A-а, ну да. Это ж он «Золотой ключик» написал?

– Нет, он Козьму Пруткова придумал, дурак, – поправил Коровин, но Гриценко не услышал, углубившись в чтение:

– «Толстой Алексей Константинович (1817–1875), русский поэт, прозаик, драматург. Повесть „&&&&&“ (1841)». О, а здесь уже другие буковки!

Пройдя еще немного, Гриценко так и обмер. За его спиной, зло прищурившись, тихонько посмеивался Коровин.