Говоривший был предельно тактичен и аккуратен в словах, но сомнений в том, что в случае необходимости его благодушное отношение может резко измениться в сторону агрессии, у Александра почему-то не возникало.

– Да-да, конечно, – он протянул дрожащие руки к серванту и холодильнику одновременно. – Я вас понял. Благодарю.

– Не стоит благодарности, – большой мужчина еще раз ухмыльнулся и, по привычке выпив содержимое стакана залпом, развернулся в сторону двери.

Троица вышла на улицу, когда уже стемнело, но воздух оставался теплым и по-летнему уютным. Старший достал миниатюрную раскладную Motorola и, держа в одной руке сигарету, набрал номер.

– Алик, привет, брат. Мы к товарищу заехали. Он, конечно, теплый у вас. Предлагал связаться с тобой, мол, за все отвечаешь ты, а он не при делах. Дал твой номер. Так что вот я тебе и звоню, можно сказать, по его просьбе, – выпустив струйку дыма, Рома, как звали оперативника РУБОП, засмеялся и слегка закашлялся. – Все, обнял. На связи.

Это полезное знакомство, которое впоследствии его еще не раз выручало, Алик завел не по своей воле. Попав в разработку этнического отдела как не самый активный, но, в силу родственных связей, и не самый последний участник одной из многочисленных преступных группировок начала 90-х годов, он постепенно превратился для оперативников из малоперспективной цели разработки в неплохой источник заработка. Узнав, что их старый приятель теперь не просто какой-то «коммерц», а теневой владелец банка, рубоповцы прониклись к Алику еще более дружественными чувствами, периодически находя с ним множество взаимно интересных и, что было важнее, выгодных тем для общения и сотрудничества.

Поэтому краткая встреча в ресторане недалеко от мэрии Москвы, на которой Алик описал план действий, не удивила Романа и его коллег. Вечером того же дня они нанесли тот самый визит, после которого Александр Евгеньевич, и так склонный к драматизации любых проблем, нарушавших гармонию его вялотекущего существования, не сомкнул глаз.

– Ну а как ты хотел, я не понимаю? Во-первых, ты же официальное лицо, лицо банка. За это тебе, вообще-то, и платили. Разве нет? – Алик говорил вкрадчивым, почти убаюкивающим голосом, постепенно склоняясь над столом Александра, на следующий день. – Во-вторых, если бы не ваша жадность с этим козлом Андрюшей, бабки бы были, и с ними бы легко расплатились. Так что я не понимаю, что ты хочешь от меня?

– Я, в конце концов, не один тут работаю. Надо встретиться с ними и поговорить, – Александр активно жестикулировал и ужасно тараторил. – Сегодня от них придет человек с платежкой, а денег-то опять нет, вечером они явятся ко мне! Я не собираюсь за всех отдуваться.

– Ой, вот только не надо, – Алик по обыкновению сощурился. – Я дам тебе парабеллум. Или зонтик.

– Зачем зонтик? – Александр был совершенно сбит с толку, и предложение взять зонтик действительно его удивило, как будто идея взять парабеллум была вполне обыденной.

– Вместо парашюта, из окна сиганешь. В общем, хватит сопли жевать. Что ты от меня хочешь?

– Я не согласен так работать дальше. Я не собираюсь рисковать своим здоровьем и жизнью ради ваших денег. Думаете, я ничего не понимаю? Все эти кипы договоров каждый месяц, какие-то кредиты, карточки…

– Так тебя их кто-то заставлял подписывать, может быть? Или ты зарплату в конверте не получал за это? Раз уж обвиняешь кого-то, обвиняй до конца. Может, тогда и сообразишь, что угрожаешь сам себе. А мне угрожать не надо, – только на этих последних словах Алик сделал акцент и слегка изменил свой тон, который до этого был предельно спокойным и рассудительным.