Тут девчонка, которая наблюдала весь наш диалог, выпрямилась, строго глядя в нашу сторону, топнула ножкой и, указав на меня пальцем, сказала:

– Замри!

Все мои члены вдруг одеревенели: я не мог даже пошевелить мускулом лица! Отвратительное ощущение. Да что же это такое, в конце концов! Она прекратит издеваться надо мной или нет?!

А это пигалица, не торопясь подошла ко мне и, назидательно подняв вверх палец, стала говорить:

– Виктор Борисович, вы только что обмишулились, в упор не признав мэтра и учителя… и даже, более того, продолжаете упорствовать в своих заблуждениях. Не уподобляйтесь, пожалуйста, французским академикам, которые постановили, что камни с небес падать не могут – и хоть ты их в лоб прибей означенным камнем. Поскольку вы высказали столь прискорбное неверие, то мы с Галиной Петровной и доктором Пироговым забираем у вас этих шестерых раненых героев, чтобы на их примере показать вам, что бывает, когда за дело берутся знающие люди, имеющие под рукой все необходимое. И вы тоже, по своей воле или нет, пойдете вместе с нами как баран на веревочке, чтобы своими глазами убедиться, что лечение с помощью магических технологий – это не шарлатанство, а высокое искусство!

– Лилия! – возмутилась женщина в очках. – Как ты можешь так неприкрыто принуждать взрослого человека делать то, что ему не нравится? Это неправильно!

– Правильно, Галина Петровна, правильно, – дерзко возразила та. – Пока мой названный отец Серегин ведет тяжелый бой с японской армией, с этими исчадиями ада, которые стреляют по госпиталям и санитарным судам, у нас с вами свой собственный фронт. Тысячи раненых богоравных героев, страдающих от боли, нуждаются в нашей помощи, сотни находятся под угрозой скорой смерти, а этот человек уперся так, что ни туда ни сюда. При этом – во имя человеколюбия! – вы еще говорите мне, что я могу делать, а что нет!?

– Погоди, Лилия, – сказал вдруг «доктор Пирогов», – я вижу, что господин фон Гюббенет хочет тебе что-то сказать.

– Хорошо, Николай Иванович, – произнесла девочка, – я выслушаю его, но только пусть он попробует сказать какую-нибудь глупость. Эти тевтоны настолько рациональны и прямолинейны, что стоит дороге хоть немного изогнуться, как они тотчас рискуют вылететь на обочину.

Произнеся эту фразу, адресованную в основном в мой адрес, она щелкнула пальцами – и я почувствовал, что мои губы и гортань снова мне подчиняются.

– Хорошо, маленькая госпожа Лилия, – сдавленно проговорил я, – во имя человеколюбия я готов подчиниться вашей воле, лишь бы этим раненым не было причинено ничего дурного.

– Ну вот и замечательно! – засмеялась та и захлопала в ладоши. – Санитары! Санитары! А ну бегите скорее сюда, хватайте этих страдальцев и тащите в наш приемный покой!

Потом, заметив, что подполковник Бутусов в сознании, она наклонилась к нему и сказала:

– Не беспокойтесь, господин подполковник, мы вас непременно вылечим. Это совсем не больно. И ваших товарищей мы тоже вылечим. Мы всех вылечим, лечить мы любим и умеем…

И как раз в этот момент из «двери» стали выбегать мускулистые особи дамского пола с острыми как у лисиц ушками, – со всей аккуратностью и предосторожностью они вьючили безнадежных раненых на носилки и тащили их к себе в логово. По крайней мере, мне это так представлялось. Последним на ту сторону отнесли подполковника Бутусова, а уже за ним проследовала Галина Петровна, «доктор Пирогов», госпожа Лилия и я сам. Генерала Ирмана я попросил оповестить о случившемся начальника сухопутной обороны генерала Кондратенко, начальника всех госпиталей генерала Церепицкого, а также Главноуполномоченного Красного Креста, заведовавшего его Квантунским отделением, егермейстера Ивана Петровича Балашова (вполне достойный человек, немало сделавший для всемерного развития медицинского дела в Порт-Артуре).