– От народного трибуна Тита Мунация Планка, – сообщил Зосим. – Привез клиент Гай. Я еще с ним поругался из-за того, что он приказ нарушил и уехал из Города.

– Ну и где этот фекальный клиент? – Полибий огляделся. Ни Гая, ни Схолы в таверне не было – единственные, кроме Клодия, конные, они наверняка ускакали. – Гай! Собака! Отброс арены! Убью! Задушу голыми руками!

– Зосим! Помоги! – Клодий вытащил из ножен кинжал и протянул вольноотпущеннику. – Разрежь тунику.

Резать было несподручно, хотя кинжал был из хорошей стали и острый. Но ткань пропиталась кровью, щегольская бахрома слиплась сосульками. Кое-как расправившись с плотным сукном и обнажив рану, Зосим направился к очагу, погрузил клинок в огонь. Когда лезвие накалилось, Зосим вернулся к патрону. Клодий молча кивнул, стиснул зубы и вцепился пальцами в край скамьи. Зосим прижал раскаленный клинок к ране. Послышалось шипение, едкий запах горелого мяса смешался с аппетитным запахом похлебки…

– Теперь перевяжи! – прохрипел раненый, переводя дыхание.

Зосим оторвал от нижней сенаторской туники полосу и перетянул плечо.

Хозяин таверны подал Клодию чашу с неразбавленным вином. Тот сделал пару глотков и выговорил вдруг:

– Секст Тедий.

Ну конечно, сенатор Секст Тедий! Еще утром сенатор, встретив Клодия в Ариции, сказал, что к вечеру собирается в Город со своими людьми.

– Эй, слушайте! – повысил голос Зосим. К нему оборотились. – По дороге в Город должен ехать сенатор Тедий с охраной. Надо продержаться до его появления. Всем ясно?

– Продержимся, – пообещал Полибий.

Клодий сделал знак кабатчику:

– Вина. Всем.

Кувшин с неразбавленным лесбосским вином стал переходить из рук в руки.

– Добрая богиня, – прошептал Зосим, – коли живыми уйдем, посвящу тебе золотую чашу.

– О чем ты болтаешь? – удивился Полибий. – Молишься женскому божеству? С чего бы это?…

Зосим не ответил, подошел к окошку и глянул наружу. Люди Милона по-прежнему держались плотной стаей. Сам Милон вышел из повозки. Гладиатор Биррия что-то ему говорил, указывая в сторону таверны. Кто-то из людей Милона принялся барабанить в дверь, но ему, разумеется, не открыли. Однако парень попался настойчивый, все колотил и колотил, будто надеялся разбить дубовую доску.

– В Тартар вас всех, – пробормотал Зосим сквозь зубы.

– Зосим, иди сюда! – Патрон поманил Зосима пальцем, тот подошел, нагнулся.

– Милон с людьми ушел?

– Пока нет, сиятельный.

– Пока. – Клодий криво усмехнулся. – Злишься на меня?

– Нет, доминус. Такого нельзя было угадать. Ведь Гай столько лет твой клиент.

– Да, печать была как настоящая. Почерк при письме на воске подделать ничего не стоит.

Они, не сговариваясь, повернулись и посмотрели на Этруска.

– А ну, иди сюда! – Голос Клодия звучал тихо, но был как лед, даже Зосиму стало не по себе.

Этруск подошел. К полным его губам прилипла фальшивая улыбка.

– Ты подделал печать?

– О чем ты, доминус? – Этруск растянул рот еще шире. – Да я никогда…

– Ты подделал печать на письме, что доставил сегодня Гай, – уже без тени вопроса в голосе продолжал Клодий.

– Доминус… Клянусь! Да я за тебя умру! – Этруск рухнул на колени. – Да я…

– Мерзавец! – ринулся к нему Полибий. – Я видел, как ты разговаривал с Гаем. – Гладиатор схватил раба за шею, будто хотел задушить.

– Я же не знал! – захрипел Этруск. – Гай сказал…

– Отпусти его! – приказал Клодий. – Ну, так что тебе сказал Гай?

– Что случайно сломал печать на письме по дороге. Сказал, что ты рассердишься. Умолял выручить. Двадцать сестерциев обещал.

Полибий сорвал с пояса Этруска кошелек и высыпал содержимое на скамью. Пять денариев.[17] И еще какие-то медяки.