У разума есть способ наблюдать за собой и одновременно отслеживать происходящее. Разделим наш мозг на два малых мозга – А и Б. Соединим «входы» и «выходы» мозга А с внешним миром, чтобы он мог воспринимать события вовне. Но не будем подключать к внешнему миру мозг Б; вместо того соединим его с мозгом A, который заменит мозгу Б мир снаружи.

Рис. 12

Теперь мозг А может воспринимать события внешнего мира и реагировать на них, тогда как мозг Б может «видеть» происходящее в мозге А и оказывать влияние на него. В чем польза от мозга Б? Вот некоторые действия мозга A, которые мозг Б может научиться распознавать и использовать.

А пребывает в беспорядке и смятении. – Подавить эту активность.

А повторяет операции. – Принудить А прекратить. Сделать что-то еще.

А делает что-то, что кажется Б правильным. – Побудить А запомнить это.

А уделяет чрезмерное внимание деталям. – Заставить А перейти на уровень выше.

А недостаточно конкретен. – Побудить А сосредоточиться на подробностях.

Такая двухчастная схема может оказаться шагом на пути к формированию более «рефлексивного» общества разума. Мозг Б может экспериментировать с мозгом A, подобно тому как мозг А может экспериментировать с телом или с окружающими его предметами и людьми. Мозг А предпринимает попытки предсказывать и контролировать происходящее во внешнем мире, а мозг Б может попытаться предсказать и контролировать действия мозга А. Например, мозг Б может отслеживать обучение мозга A, либо меняя поведение А впрямую, либо воздействуя на процесс обучения мозга А.

При этом мозг Б может не иметь ни малейшего представления о том, каковы действия мозга А по отношению к внешнему миру, но для Б будет возможно приносить пользу А. Так происходит потому, что Б способен освоить роль, скажем так, консультанта, психолога или советника по вопросам управления, который может оценить стратегию клиента, не вызнавая все подробности его профессиональной деятельности. Не располагая сведениями о том, каковы цели А, Б может научиться определять ситуации, когда А не приближается к реализации этих целей, но «бродит кругами» или пребывает в растерянности, поскольку ряд агентов А повторяют одни и те же операции снова и снова. В этом случае Б может попробовать применить корректирующее воздействие, например временно отключить некоторых агентов А. Конечно, это вполне может обернуться ситуацией, когда деятельность Б станет помехой для А. К примеру, если перед А имеется цель вычислить сумму длинной колонки цифр, Б может вмешаться в процесс, сочтя, со своей точки зрения, что А угодил в ловушку повторяющегося цикла. В итоге тот, кто привык к большему разнообразию действий, будет испытывать трудности с тем, чтобы сосредоточиться на выполнении задачи, и начнет жаловаться на скуку.

В той степени, в которой мозг Б осведомлен о происходящем в мозгу А, вся система может рассматриваться как частично «осознающая себя». Однако, если мы поручим А и Б пристально «следить» друг за другом, может случиться что угодно, и вся система рискует утратить стабильность. Так или иначе, нет необходимости останавливаться на двухуровневой схеме: можно подключить мозг В для контроля мозга Б, и т. д.

Настоящее и прошедшее,

Вероятно, наступят в будущем,

Как будущее наступало в прошедшем[6].

Т. С. Элиот

Никакой «супервизор» не может знать всего о деятельности своих агентов. Ему просто не хватит времени это выяснить. Каждый чиновник в бюрократической системе владеет лишь толикой информации о происходящем соответственно месту, которое он занимает в пирамиде информационного потока. Лучшими подчиненными оказываются те, кто трудится незаметнее прочих. В самом деле, именно поэтому мы возводим административные «пирамиды» для деятельности, о которой ничего не знаем, и для той, которой у нас нет времени заниматься. Это также объясняет, почему столь изрядное количество наших мыслей пребывает вне нашего сознательного контроля.