Через несколько лет в «пересоленной воде» ложка могла стоять. Оскорбления больше не растворялись, оседая тяжелым грузом в сердцах учеников. Все знали Деда, Тихушника, Крысу и других. Прозвища закрепились на все оставшиеся школьные годы, а некоторые перешли и во взрослую жизнь. А сама Соня ничего не понимала в математике, от чего при ответе у доски, не имея умственных способностей, краснела, бледнела, чуть не падала в обморок. Правильный ответ не соизволял прийти на выручку, как и учительница. Казалось, что они стоят в углу и смеются над Соней вместе с одноклассниками. Из-за этой ее особенности учительница стала звать девочку тупицей. Так оно и повелось. В глаза ребята Соню тупицей не звали, но где-то в подсознании у них засело это прозвище, как и все остальные. Да ей и самой стало казаться, что она тупее других, что благодаря смекалке даже давало право на поблажки: не доделать домашнее задание, «не суметь» ответить у доски, притвориться лишний раз глупенькой и улизнуть от ответственности – в этом она научилась видеть свою выгоду, несмотря на очевидные минусы. Можно было спокойно наблюдать за окружающими, ведь никто не хотел водиться с тупицей, никто не обращал на нее внимания. Тем временем она, подмечая все вокруг, в голове постоянно писала. То стихи, то рассказики, то смешные миниатюры, иногда рождалась музыка, но девочка не знала, как ее перенести в реальность. В Сониных фантазиях всегда было весело, интересно, но одноклассников это совершенно не интересовало. Она могла представить, как под музыку кантри отплясывает старая учительница по немецкому языку, ловко подобрав морщинистыми тощими пальцами длинную плиссированную серую юбку. Мосластые колени никогда не показывались из-под ткани, тонкие старческие ноги были скрыты, но Соня отчетливо представляла цвет колготок, кожи и даже чувствовала запах нафталина. Или как училка по географии неловко снимает вышедшие из моды фиолетовые брюки и остается в одних носках и трусах. Или все Сонины одноклассники разом вставали и, например, голосили, как петухи на заре. Звук был таким четким и громким, что хотелось зажать уши, но девочка наслаждалась. Эти фантазии были своеобразным ответом за неумение объясниться. Своеобразным способом жить и контактировать с миром.

Ранимая, нежная, мечтательная натура вечно летала в облаках, не имела достаточного словарного запаса, чтобы отстаивать себя в спорах, наверное, потому, что не любила читать. А когда на Соню кто-либо повышал голос, она впадала в ступор. Стычки с одноклассниками, ругань родителей мгновенно расстраивали ее до слез. Она не понимала, почему нельзя решить вопросы мирно, без крика. После того как тучи рассеивались, девочка представляла себя и собеседника в своей голове и понимала, что надо было ответить так-то и так-то, но было слишком поздно. Ругая себя за неспособность отстоять свою точку зрения и одновременно за нежелание угождать кому-либо, измениться была не способна – такой ее сделала природа. Из-за этого Соня часто служила козлом отпущения. Разозлившиеся друг на друга, на учителей, либо на самих себя, одноклассники не представляли, на ком отыграться, кроме доверчивой девчонки-тупицы, которая была настолько открыта миру, что страдала от этого, а язык ее будто специально в такие моменты завязывался узлом. Одноклассники все время подшучивали над ней, издевались, пинали портфель, скидывали тетради на пол, передавали по рядам ручки и карандаши во время уроков. Но Соня отчаянно мечтала общаться без ссор. Наверное, это передалось от мамы – желание влиться в коллектив, не оказаться хуже всех. И если бы у нее был хвост, как у собаки, она точно им виляла бы при встрече с одноклассниками намного сильнее, чем мама при встрече с предполагаемыми друзьями.