Не, не буду. Дураку понятно: бесполезняк.

Только докуриваю, кидаю бычок в заплеванный угол, как вдруг звонок. Опять достаю телефон, смотрю: с Сониного домашнего. Оп-па.

Думаю: ща услышу ее голос – и все встанет на свои места. Окажется, что она у какой-нибудь подруженции зависала, они там с горя прибухнули и спать завалились, а родителям эта дура позвонить забыла, потом телефон разрядился или что-то в этом роде. Обычно ведь так, когда подобное происходит. Находится неожиданное, но разумное объяснение. И вся бодяга заканчивается типа благополучно.

– Алло! – говорю в трубку.

– Андрей? – голос Сониной мамы. Тон, который, знаете, не обещает ни хрена хорошего.

– Да.

– Это мама Сони.

– Я понял.

– Мы ее со вчерашнего дня не видели. Не знаешь, где она?

– Не, не в курсе. – Мне кажется, голос опять выдает во мне убийцу. Пытаюсь выдавить эмоцию, а получается безразличие какое-то.

– Вы ведь вчера виделись? В кино ходили, да? – Она, верняк, думает, будто я что-то скрываю.

– Ну да, было дело.

– И ты ее проводил до подъезда? – Блин, она что-то подозревает! Стопудово!

– Само собой.

– И она зашла в подъезд? Ты видел?

– Видел.

Молчит. Мучительно так. Типа, смесь безысходности и подозрения. И подозрение пока такое… как бы это сказать… смутное. Но это пока. Вот сейчас она положит трубку, у нее мысля в голове закруглится – и все, я стану главным подозреваемым. И хорошо, если не единственным.

В голове у меня в этот момент бардак. Во рту пересохло. Я думаю: может, сразу и выложить, что я Соню придушил и скинул в открытый люк канализации?

– Ты не знаешь, где она может быть? – Голос мамы дрожит. Она вот-вот заплачет прямо в трубку. – Мы уже всех обзвонили. Заявили в полицию.

Это-то я в курсе, что вы в полицию заявили. Собственной шкурой прочувствовал.

– У нее уже такое бывало пару раз… – продолжает она все тем же дрожащим голосом. И тут ее пробирает конкретный такой словесный понос. Она им как бы пытается заглушить истерику, которая рвется наружу.

А я про себя думаю: вот так новости! Оказывается, Соня уже уходила на ночь без спросу! И ничего мне не говорила…

– … ты знаешь, мы с мужем рано спать ложимся…

Еще бы. Конечно, знаю! Кому, как не мне, об этом знать.

– … спим крепко…

Угу, можно сказать, лично проверял.

– … Соня этим пару раз пользовалась. Мы просыпаемся: ее нет. Звоним, а она, оказывается, у Алины была, а нас не стала предупреждать – разбудить боялась…

Не помню, чтобы она у Алины хоть раз ночевала. Меня в эти дела не посвящали, во всяком случае.

– … а в этот раз позвонили – не отвечает. Тут же дозвонились до Алины. Соню вчера после школы она не видела. Никто ничего не знает. Я тебе сначала звонить не хотела…

Конечно, не хотела! Ты ж меня терпеть не можешь.

– … и ты тоже не знаешь. Господи, что же теперь делать… – Всхлипы.

Я хотел было сказать что-нибудь успокаивающее, но не успел: она отключилась, не попрощавшись.

Впрочем, это хорошо. Я бы все равно сморозил какую-нибудь тупую чушь. Маман бы меня еще больше стала подозревать в убийстве.

Слушайте, а как ее вообще зовут-то?

12

– Вот ты где!

Из-за угла нарисовался Пашка Коробов, мой лучший друг. Дружище, можно сказать. Бро. Все в нем хорошо – и денег в долг даст, когда надо, и прибухнуть не дурак, и про телок потрещать, и просто збс чел. Один у него недостаток – волосы сальные все время. Он, значит, утверждает, что типа моет их регулярно, а они сальные все равно. Что-то тут не так.

Утром я с ним не особо разговаривал. Настроения не было, понятное дело. У меня такое случается: настроения нет – и не говорю ни с кем… Ну, вы поняли, кароч.

– Опять курил? – Он не курит и всегда задает насчет этого навязчивые вопросы. И интонация мамкина.