– А где царица? – принимая ключ, спросил Пройм.

– Она заперлась в храме Золотого Венценосца.

– Веди меня в храм!

Мощною рукой император рванул на себя ручку в форме головы льва с кольцом в пасти. Филенчатая створа золотой двери, ломая стальной засов, распахнулась настежь.

В полумраке храма, освещенном тусклым светом алабастронов, он увидел на мозаичном каменном полу распластанное тело хрупкой женщины в белых вышитых покровах тончайшей дорогой материи.

Пройм поднял голову, чтоб взглянуть на Золотого Венценосца – бога двуликих, принимающего мольбы царицы, и невольно вздрогнул. На постаменте из красного порфира стояла золотая химера с венцом, горящим алым пламенем драгоценного металла, и смотрела на императора большими ярко желтыми янтарными, сверкающими ненавистью глазами.

– Поднимите царицу! – приказал он страже.

Изольду подвели к императору. Странное, незнакомое чувство молнией опалило сердце Ироима.

– Божественная…, – невольно прошептал он.

Водопад упругих золотых волос волнами струился по плечам и груди царицы.

Никогда не виданный сиреневый цвет искрящихся глаз проник любовью в его душу. Император был покорён красотой и дикой хищной грацией обманчиво-хрупкого тела поклонницы Химеры.

«Я хочу обладать этой женщиной», – мелькнула мысль в одурманенном разуме, – «Я хочу, чтобы она меня любила!»

Долгие беседы с царицей напрочь лишили разума императора. Она была умна, мудра и голос, вкрадчивый и ласковый, подавлял волю собеседника.

Раскалённая лава желания обладать женщиной, выжигала его душу. Но он хотел любви взаимной. В безумии своём он предложил царице стать его супругой.

Она же отвечала, склонив немыслимо красивую голову и опустив забрала густых и чёрных век, прикрывая блеск глаз драгоценного александрита:

– Я супруга Золотого Венценосца и ему лишь я раба.

– Химера с мордой льва тебе милей, чем сын покорителя Вселенной?

Колдовская любовь смертельной отравой вброшенная в душу императора химерой, делала его безумцем.

Верховный жрец, наставник мудрый и учитель, дела империи считал священными. Его коробило малодушие императора, павшего под чарами рабыни из провинции.

Он знал, что ослепленный разум Ироима не помнит его рассказа о неизменности масок царей двуликих и посоветовал:

– Ты прикажи Карачубуку развернуть ее лицо к себе, оно будет ласковым и покорным.

Искра надежды отразилась в глазах императора.

– Вели Карачубуку исполнить мою волю!

Голова царицы развернулась новым лицом в руках палача, но сиянием холодных глаз, не изменила восприятия окружения.

Ироим склонился над недвижимо лежащей богиней и взглянул в застывший взор, надеясь там увидеть своё отражение. Но увидел лишь образ Золотого Венценосца, и холод смерти опалил лицо императора. Он зарыдал, и слёзы остудили разум.

– Что происходит? – воскликнул он изумлённо, увидев мертвую царицу.

– Ты был болен, император, – сухо произнёс Верховный Жрец, – но недуг тебя покинул.

Весть о смерти Изольды собрала перед её телом толпу приближённых и рабов.

Маленький мальчик, золотобровый, с ясными глазами и цветастым платком, скрывающим волосы, сжимая маленькие кулачки, рыдая, бросился на Ироима, но был перехвачен чёрным гигантом в кожаном фартуке, ниспадающим с пояса и прикрывающим колени.

– Кто этот мальчишка?

– Сын Изольды.

Император улыбнулся:

– Ты очень дерзок, из тебя получится отличный воин, я заберу тебя с собой.

– Я отомщу тебе, Ироим! – воскликнул горестно мальчик.

Император расхохотался, развернулся и вместе со свитой покинул дворец.

Жрецы храма внесли в зал хрустальную раку. Сняли с тела покойницы одежду и уложили в прозрачный саркофаг. Капли мёда выступили на лбу царицы, и вскоре ароматная вязкая влага, каплями стекающая с божественного тела заполнила ковчег, накрыв медовой прозрачной тканью Изольду. Жрецы закрыли саркофаг крышкой, отнесли в храм и поставили на мраморное ложе перед изваянием Золотого Венценосца.