Она подняла бокал, приветствуя его, и слегка пригубила вино.

Петр извлек из кармана сюртука мягкий шелковый платок и протянул девушке.

Она вытерла лицо, виновато улыбнулась.

– Простите…

– Я вас понимаю, – прикрыл глаза граф. – Это о нашей загадочной Родине, о несчастном народе, о нас всех, заблудших и никчемных!

– А я не понимаю! – решительно возразил Константин. – Все это сентиментальные штучки, рассчитанные на слабонервных дамочек и дуреющих от пресыщенности господ! – Он взял бокал шампанского и одним махом опрокинул его.

– Извините, Табба, – виновато улыбнулся Петр, – мой брат неисправимый оптимист. Но это качество исключительно возрастное.

– Возраст – воздушный шарик, который быстро сдувается! – засмеялся Константин, взял вновь наполненный бокал и поднялся. – Господа! Позвольте пару слов, господа! Я, как и все присутствующие, глубоко почитаю ваш талант, господин Рокотов! Но я категорически не способен воспринять ваш декаданс в отношении моей великой Родины! К чему стенания, вызывающие слезы и истерику? Почему мы видим в русской истории только «веревку, пулю и каторгу»?! Почему мы упиваемся мраком и безысходностью, словно стоим на краю пропасти?! К чертям нытье! К чертям растерянность! К чертям всяких юродивых вроде Гришки Распутина, дурачащих народ! Мы – великая страна! Мы – талантливый народ! У нас невиданные перспективы! Не ныть, не порочить, а любить свое отечество! Любить, как мы любим женщину! Как, к примеру, эту восхитительную молодую особу, от которой невозможно отвести глаз! Которую хочется целовать, целовать, целовать!

Константин лихо опрокинул бокал, поставил его на стол и неожиданно проделал то, чего никто не ожидал от него. Взяв Таббу за подбородок, он развернул девушку к себе и вдруг впился губами в ее губы.

Наступила тишина, кто-то робко попытался поаплодировать.

Поцелуй длился довольно долго. Затем Константин выпрямился, обведя взглядом победителя публику и ловя неуверенные аплодисменты, и в этот момент Табба изо всех ударила его по лицу.

– Негодяй! – Она схватила со спинки стула свою легкую шаль и, ни на кого не глядя, бросилась к выходу.

– Ты нахал, брат, – негромко произнес бледный и еще более вспотевший Петр и тут же бросился следом за Таббой.

Табба, провожаемая удивленными взглядами публики, покинула фойе ресторана и побежала вдоль каретного ряда, размахивая рукой.

– Извозчик!.. – Лицо ее было мокро от слез. – Сюда! Пожалуйста!

К ней бросилось сразу несколько извозчиков.

– Куда желает барыня?!

– Куда прикажете?

– К вашим услугам, мадемуазель!

Девушка, подобрав подол платья, уже направилась было к пролетке, когда ей наперерез выбежал князь Петр Кудеяров и с разбега рухнул перед ней на колени.

– Умоляю! Бога ради, простите! Это недоразумение, глупость! – Он принялся хватать ее за руки, за одежду. – Табба, дорогая, простите! Умоляю, вернитесь!

Она оттолкнула его.

– Я вам, господа, не дама полусвета! Ищите подобных в других заведениях!

– Все в растерянности, мадемуазель! В шоке! Костя не находит себе места! Он раскаивается! Искренне раскаивается!

Неожиданно сбоку возник Константин собственной персоной и тоже упал на колени.

– Клянусь, раскаиваюсь! Виноват. Сам не понимаю, как это получилось. Есть желание, пристрелите! Я готов. Хоть сейчас вынесу револьвер!

– Я лично пристрелю тебя, пьяная сволочь!

– Пристрели, брат. Прошу тебя! Готов лежать здесь трупом, лишь бы прелестная мадемуазель Бессмертная вернулась в общество!

Извозчики, посетители ресторана и прохожие с улыбкой наблюдали за происходящим.

– Для начала я изобью тебя, негодяй! – Хмельной Петр то ли в шутку, то ли всерьез стал колотить склонившего голову брата. – Как ты мог такое себе позволить? Поцеловать при всех девушку, от которой я без ума?!