Гаврила Емельянович круто развернулся, почти вплотную подошел к гостю.
– Если вам желательно разрушить мой театр, то это у вас не получится. У меня есть просто артисты и есть артисты экстра-класса! И слушать всякие бредни о соньках золотых ручках я не намерен! Если, господин хороший, у вас других тем для беседы нет, то будем считать нашу аудиенцию оконченной!
Гришин, продолжая сидеть, поднял на него голову, и их глаза уперлись друг в друга.
– Вам известно, кто такие террористы-бомбометатели?.. – свистящим шепотом заговорил следователь. – Вы знаете, что такое «черная сотня»? Вы на собственной шкуре не чувствуете, что государство рухнет со дня на день?! И оно рухнет именно из-за таких слепых либералов, как вы, господин директор!.. У вас под носом со дня на день станут организовываться противоправные сходки, а вы все будете думать о примах и кто как им аплодирует!
– «Террористы»! «Черная сотня»! Это все общие слова. Надо знать конкретные имена!
– Знаем. По этой причине я здесь.
Оба какое-то время помолчали, затем Гаврила Емельянович достал из горки две хрустальные рюмки, коньяк, разлил на двоих.
Выпили, не чокаясь.
– Так вот, – отставив пустую рюмку, произнес следователь. – За госпожой Бессмертной будет установлен негласный надзор. И вы как директор обязаны это знать.
– Что еще? – покорно спросил Гаврила Емельянович.
– Еще нам бы хотелось, чтобы в театре фиксировались все контакты артистки. Мы можем заслать сюда своего агента, но лучше, если это будет кто-то из ваших.
– У нас есть такой человек.
– И последнее. В театр может ненароком заглянуть Сонька Золотая Ручка или ее дочь…
– Дочь?.. Значит, у Таббы есть сестра?
– Сестра по матери. Отец ее на Сахалине отбывает пожизненную каторгу. За убийство.
– А, если позволите, истинные фамилии сестер?.. Бессмертная – это ведь, как я теперь понимаю, сценическое имя.
– Истинная фамилия – Блювштейн. Табба и Михелина Блювштейн. – Следователь поднялся, закончил свою мысль: – Если кто-то из родичей вашей примы здесь появится, немедленно сообщайте в полицию.
Он уже почти дошел до двери, как вдруг вспомнил.
– Вам известно, что приключилось с князем Брянским?
– С Александром Васильевичем? – поднял брови директор. – А что с ним могло приключиться?
– Разбился насмерть.
– Как это могло произойти?
– Этой ночью утоп.
– Утоп?!
– Гнался за злоумышленниками на авто и на скорости рухнул в Мойку. Вытащили бездыханным.
Когда дверь за следователем закрылась, Гаврила Емельянович взял золотой колокольчик, позвонил. В дверь заглянула помощница, и директор распорядился:
– Разыщите срочно артиста Изюмова.
– Но он подал прошение об увольнении. И, кажется, готов отправиться на фронт.
– Знаю!.. И тем не менее разыщите! Остановите перед очевидной глупостью!.. И срочно ко мне!
Глава четвертая
Кузина
Ранний день только зарождался над городом, но уже грохотали повозки по булыжным мостовым, звонили колокола в церквах, а в кабинете следователя Гришина шла работа.
Растерянный и испуганный дворецкий Брянского Никанор, зажав руки коленями, смотрел на следователя виноватыми, послушными глазами.
Гришин вышагивал по кабинету, слова бросал спокойно, методично.
– Имя девицы?
– Анна, – кивнул Никанор.
– Дамы?
– Не смею знать.
– Она не представилась?
– Возможно, князю. Мне нет.
– Каким образом девица оказалась в доме князя?
– Князь едва не наехал на нее автомобилем, после чего она была приглашена в дом.
– С дамой князь был знаком раньше?
– Возможно. Потому как дама пришла к князю с требованием рассчитаться по долгам.
Следователь удивленно посмотрел на дворецкого.
– Александр Васильевич брал у нее в долг?