– Вы ведь ее дочь, Табба!

– Моя фамилия – Бессмертная! Слышите – Бессмертная! И никакого отношения к Блювштейн я не имею!.. Мне неизвестно, кто это!

– Я готов содержать театр!

– Его содержат другие господа, более достойные!

– Я должен, я обязан найти Соню! Она в Петербурге, знаю, но где? Помогите же мне!

Девушка вплотную приблизила искаженное презрением лицо к лицу Тобольского.

– У меня нет матери! Ни сестры, ни матери! У меня никого нет. Я одна! Сирота! И прошу покинуть театр! В противном случае я вызову полицию, и вас задержат как каторжанина… как сообщника этой воровки!

Табба оттолкнула посетителя и быстро поднялась наверх.

– А тебя, дрянь, сегодня же уволят! Слышал? Вышвырнут на улицу! – ткнула она пальцем в спешащего навстречу Изюмова. – Чтобы не совал нос не в свои дела и не превращал театр в вертеп проходимцев!

Прошло не менее получаса, а Тобольский не появлялся.

Воровка по-прежнему сидела в экипаже, не сводя глаз с входа в театр. Оперетта жила своей суетной жизнью – толкались у кассы театралы, стайками носились молоденькие статистки, скреб метлой тротуар дворник-татарин.

Но вот в проеме массивной двери показался пан, в задумчивости и, похоже, смятении потоптался на месте, не зная, в какую сторону двинуться, затем поднял руку, позвал извозчика, и пролетка лихо укатила в сторону Невского проспекта.

Сонька прикрыла дверь поплотнее и велела извозчику:

– На Фонтанку!

Пролетка пронеслась мимо Летнего сада, свернула на Мойку и уже приближалась к Фонтанке, как вдруг воровка увидела немногочисленную толпу, состоящую в основном из мужиков в черных сюртуках, несущих в руках хоругви и распевающих «Боже, царя храни…».

Это были черносотенцы…

Среди идущих Сонька неожиданно увидела свою горничную Ольгу, решительную, боевитую, горланящую песню.

Князь Брянский вел Михелину по, казалось, бесконечной анфиладе роскошных залов – настолько роскошных, что по картинам, убранству, мрамору, античным статуям у стен они вполне могли бы соперничать едва ли не с Лувром.

Александр время от времени посматривал на девушку, ожидая ее реакции, она же молча созерцала красоту.

– Желаете ошеломить меня богатством? – сверкнула глазами гостья.

– Вам здесь не нравится?

– Я бывала в подобных домах.

– Но не бывали в моем… Я мечтаю, чтобы вы почувствовали дыхание этих стен, я мечтаю узнать вас поближе.

Михелина рассмеялась.

– Узнать поближе, чтобы послать подальше?

Князь с удивлением взглянул на нее.

– Вы не по возрасту умны.

Гостья с благодарностью склонила голову.

– Благодарю… Но это не я придумала – маменька.

– Тем не менее реплика дивная. – Брянский внимательно поглядывал на девушку. – «Узнать поближе, послать подальше…» – Он неожиданно остановился, резко взял Михелину за локоть. – Зачем вы наводили обо мне справки, мадемуазель?

Она освободилась.

– Я уже вам объяснила. Мне надо знать, к кому я иду.

– Но обо мне ходят разные слухи. К примеру, будто я интересуюсь девицами – с легкостью и беспринципностью.

Она, продолжая улыбаться, посмотрела на него.

– Ходят слухи – есть основания?

– Вы, детка, кроме матушки, говорили еще кому-то о своем визите?

– Вы столь подозрительны, князь?

Тот постоял какое-то время в задумчивости и вдруг предложил:

– Присядем.

Михелина, не сводя с него любопытного взгляда, направилась к креслу, на которое указал ей хозяин, и села, чувствуя себя свободно и раскованно.

Брянский с усилием потер ладонями лицо, тряхнул головой, поднял глаза и посмотрел на гостью близоруко и как-то беспомощно.

– Вам ведь известно, что я вдовец?

Михелина кивнула.

– После смерти жены меня преследует проклятье. Любой мой выход в свет, любое знакомство, даже любой мимолетный взгляд в сторону понравившейся мне женщины вызывает немедленную и гнусную реакцию публики… Развратник, циник, едва ли не прелюбодей… А я не желаю этого! Я желаю жить достойной и независимой жизнью. Я желаю любви, взаимности, счастья… – Александр вдруг медленно сполз с кресла и на коленях приблизился к девушке – она поджала ноги. Князь стал целовать подол ее платья, прижимать его к лицу. – Я влюбился… Понимаете, влюбился. И мне безразлично, что обо мне говорят. В данный момент я живу вами, и только вами. Вижу вас, любуюсь вами, жажду вас… Вы верите мне?.. Верите?.. Скажите, что да. Не отвергайте, не унижайте окончательно.