– И что, можно хоть все органы поменять на новые? Выращенные из пробирки? – со смешком добавила я.

– Да, это позволяет человеку прожить не семьдесят или девяносто лет, а больше ста, при этом выглядеть замечательно.

Бену нравилось то, что его работа привела к восторгу, ведь здесь это обычное дело, а в ее глаза можно было увидеть признание.

– Вот, посмотри сюда, – продолжил он, открыв один из черных шкафчиков на стене.

Подойдя поближе, я увидела тонкие волокна ткани, которые находились в растворе в больших колбах. На каждой из них был прикреплен стикер и бирка с данными. Волокна были и толще, и тоньше, едва уловимые взгляду; также они были отсортированы по цветам.

– Это образцы или же… – начала я, но он перебил меня.

– Это уже готовые к работе продукты. Скоро мне их нужно будет отдать для пересадки. Для нас это также нормально, как дышать. А вот для тебя это прям открытие человечества, – прибавил он, и его красивая улыбка засияла ярким светом, притягивая свет от ламп.

– Да, ты прав, я удивлена тем, что ты мне показал. Чем еще ты занимаешься?

– Моя работа заключается в этом, но, думаю, мне есть, что показать. Давай пройдем к моему другу Алексу, его кабинет в конце коридора.

– Хм, пошли.

Чуть позже мы уже стояли у дверей такого же биоинженера, который с радостью впустил нас к себе. На нем был такой же черный костюм с перевернутым треугольником в круге на верхней части. Светлые густые волосы едва касались плеч. Голубые глаза в свете люминесцентных ламп напоминали об океане, у которого я недавно сидела. Я уже привыкла к тому, что все здесь улыбаются и выглядят прекрасно, словно бы спущены с конвейера, поэтому мы познакомились и Алекс повел нас в свою лабораторию, которая была закрыта темными панелями.

– А теперь приготовься удивляться, – сказал Бен, и перед моими глазами открылся бесконечно длинная комната, вдоль которой висели стеклянные цилиндрические колбы, внутри которых были полупрозрачные мешочки пудрового цвета. Когда я дрожащими ногами подошла поближе, то увидела маленьких детей, эмбрионов, которые были словно в утробе матери, но находились вне ее. Сбоку на каждой колбе была панель с показателями, и присвоенный номер.

– Это что…Дети? Вы выращиваете детей? Что? – в голове было столько вопросов, казалось, я даже не успевала их задавать даже у себя в голове.

– Да, именно. Это экстракорпоральное оплодотворение только более усовершенствованное, так как ребенок берет данные от родителей и растет вне утробы матери. – констатировал Алекс.

– Я понимаю, что это было придумано в борьбе с бесплодием, а зачем растить его вне тела матери?

– Бен, ты был прав, она очень странная, – обратился он к Бену, но потом снова перевел взгляд на меня и продолжил, – матерям, которые хотят завести ребенка, необязательно ради этого жертвовать красотой своего тела для его появления. Достаточно сдать необходимые анализы, выбрать пол ребенка и все.

– Выбрать пол? – Я продолжила свои расспросы, при этом разглядывая малышей в этих колбах.

– Да, мы помещаем данные родителей в пробирку, вводим необходимые коррективы и все, потом начинается выращивание плода. Этих ребят, – он указал на один из рядов с эмбрионами, – на днях уже заберут их матери, остальных через две недели.

– Это что, поставлено на поток?

– Фу, какое слово, – скорчил лицо Бен.

– Скорее, это системность и порядок. Таким образом мы можем вести учет людей, контролировать их прирост и упадок, регулировать физические и умственные показатели и доводить их до совершенства. – подытожил Алекс.

В голове не укладывалось: «А в чем же уникальность ребенка, если в нем все идеально. И эти номера… Получите Вашего малыша с номером триста восемьдесят восемь, распишитесь и до свидания. Брр, жуть какая».