Я с досадой закрыл форточку, что было чревато, ибо батарея по случаю похолодания немедленно раскалилась чуть ли не до красна. Вряд ли я долго протяну в таком режиме без доступа свежего воздуха, но и работать под эти крики с улицы немыслимо тем более.

Экзистенциальный дуализм бытия. Между Сциллой и Харибдой. Все же здесь на каждом шагу подстерегают ловушки и засады. И казалось бы, вполне естественная индивидуальная трудовая деятельность в одночасье может быть воспринята не иначе как натуральное вредительство или даже как экстремизм. Ибо если ты не со всеми, ты против всех. Лучше потому лишний раз на глаза не показываться, дабы не выделяться из стройных рядов дружинников, патриотов и прочих сознательных граждан.

Я даже инстинктивно задвинул шторы и включил в качестве фона нейтральную инструментальную музыку, тщательно маскируя и растворяя в ней эту свою индивидуальность.

Здесь вообще самое опасное слово – индивидуальность. Подобное не поощряется и не прощается. Особенно в момент, когда там, за окном, с боем решаются судьбы чужих и непременно несчастных детей. Индивидуум – ничто, счастье сразу всех абстрактных детей – все. И обязательно, чтобы процесс не имел логического завершения, ибо любой конец рассматривается как смысловой тупик.

Стало быть, остается движуха! Отправиться, что ли, в гастроном, закупиться, чтобы потом уже точно пару дней никуда не ходить? Или затеять стирку невзначай?

Но музыка потихоньку обратно искажает пространство до приемлемого состояния. Происходит традиционная смена системы отсчета. И вот уже интерьер услужливо наполняется умиротворением. Разве что душновато немного.

Дело есть дело, а стирка подождет. Я благополучно посылаю все остальное к чертовой матери и спокойно начинаю работать.

Сижу в небольшом довольно уютном кафе недалеко от метро и пью еле теплый уже кофе. Просто давно уже сижу, вот кофе и остыл. А сижу не потому, что жду приятеля, а потому, что слушаю живой джаз. Людей всего ничего, полумрак, в пепельнице непотушенная сигарета еще дымится, гармонично дополняя собой приятный интерьер. Жаль только приятель сильно опаздывает. Вот всегда он так, сам позовет, мол, сто лет не виделись, а потом начинается – извини, друг, срочные дела, еще полчасика – и я у тебя…

И что за время такое наступило, что музыка разделилась на живую и неживую, то есть мертвую. Подобная классификация к музыке вообще неприменима. Ну да ладно. В принципе, понятно, что имеется в виду.

Маленькое кафе, один угол отведен для музыкантов. Конечно, максимум, что здесь может быть – это дуэт. Но хорошие музыканты и в дуэте заставят тебя забыть обо всем. Именно за этим я здесь, а не ради встречи с приятелем. Было понятно, что опоздает. Встреча встречей, а музыка музыкой. Потому место было выбрано мной специально. Дабы забыться и переместиться вслед музыке, пусть даже и ненадолго, куда-нибудь далеко-далеко.

Мне теперь кажется, если бы не мое теперешнее ремесло, я бы стал музыкантом. Даже если бы я оказался очередной посредственностью, я имел бы еще один вход и еще один выход, еще одну возможность взлететь над. Я почему-то был в этом уверен. В этой возможности и в этой необходимости.

Я здорово устал за сегодняшний день, и вообще накопилось, наверное, и потому мне непременно нужно, оставив все эти угрозы и грузы, побыть с музыкой налегке. И сразу все станет проще, станет понятно, что именно лишнее и что можно здесь же и оставить. Истинная музыка не только утешает, она очищает и придает сил. Это аксиома и почти панацея. Следует лишь довериться ей и устремиться навстречу.