– Говорю же, всё не так просто! Он даже не знает, что у меня есть сестра! О такой чёрствой брюзге и рассказывать не хочется!

Мико больно кольнуло под рёбрами.

– Я даже не знаю его имени! А ты уже отдалась ему за это?! – Мико выхватила из рук Хотару бусы. Она больше не хотела защитить Хотару, она хотела сделать ей больно.

– А если и так? Завидуешь? – Хотару попыталась выхватить украшение, но Мико ловко вскочила на ноги, не давая ей это сделать. – Тебе никто подарков не дарит! И самой придётся платить деревенским мужикам, чтобы хоть кто-то из них не побрезговал такой уродиной!

Мико вздрогнула и коснулась шрама на щеке. Глубокая борозда тянулась от левого глаза к подбородку. Мико стиснула зубы, сжала бусы обеими руками и со всей силы дёрнула. Нить жалобно застонала, лопнула, и янтарные шарики рассыпались по татами.

– Прекрати! Верни! – Глаза Хотару наполнились слезами, она бросилась к Мико, повалила её на татами и принялась осыпать ударами маленьких кулачков. – Ненавижу тебя! Ненавижу! Верни всё как было!

Мико прижимала к груди оставшиеся на нити бусины так неистово, будто от них зависела её жизнь. Хотару ногтями вцепилась ей в ладони, и на юкату капнуло несколько рубиновых капель. Оседлав Мико, Хотару продолжала колотить её по голове, плечам, груди – везде, куда могла дотянуться. Мико терпела. Терпела и завидовала. Она завидовала Хотару столько, сколько себя помнила. Красивая младшая сестра, которая, если бы не смерть родителей, уже давно вышла бы замуж за богатого жениха. Талантливая младшая сестра, которая виртуозно играла на сямисэне, пела словно зарянка и танцевала подобно журавлю.

Мико же родители даже не рассчитывали выдать замуж, а потому с детства приучали к работе по дому, отец благосклонно позволял помогать в мастерской ковать мечи. И поэтому, в отличие от своей хрупкой и нежной сестры, Мико выросла крепкой, угловатой, а руки её давным-давно огрубели и покрылись мозолями.

И сейчас, после смерти родителей, Хотару и не думала рушить свой девичий образ жизни, продолжала танцевать и петь, наслаждаясь своей молодостью и красотой и пожиная её плоды, тогда как Мико была вынуждена взвалить на себя всю работу по дому, заботиться о пропитании и никак не могла найти на сестру управу, отчего злилась на неё ещё больше.

– Забирай! – крикнула Мико и швырнула бусы в угол комнаты.

Хотару взвизгнула и бросилась подбирать рассыпанный янтарь. Собрав бусины, она прижала их к груди и принялась баюкать словно ребёнка.

– Ты мерзкая и злая, Мико! Сияющая Богиня свидетель, лучше умереть, чем быть с тобой!

С этими словами Хотару бросилась в свою комнату, специально опрокинув по дороге корзинку с рисом.

– Лучше бы тебя никогда не было! – крикнула ей вслед Мико, заливаясь слезами.

Она ещё долго сидела посреди комнаты, глядя на рассыпанные рисовые зёрна и злясь на обидные, брошенные в запале ссоры слова сестры. В тот момент она правда хотела, чтобы Хотару исчезла, перестала бы каждодневно напоминать, какой у неё – Мико – жизни никогда не было и никогда не будет.

Тогда она видела Хотару в последний раз.

Мико открыла глаза. Похоже, Акира призвал чары, и она погрузилась в сон, как только мощные крылья цуру подняли их в небо. В голове звенело, а на языке ощущался горьковатый вкус жасмина. Мико всё ещё лежала на руках Акиры. Его туфли шуршали по каменной дорожке, мимо плыли сосны, а впереди высился белый замок с десятком изогнутых зелёных крыш. На востоке розовело небо. Они что, летели всю ночь?

– Полёты обычно утомляют, и я позволил себе шепнуть пару слов, чтобы время для тебя пролетело быстрее, – улыбнулся Акира, наблюдая за тем, как Мико озирается по сторонам.