Хотя школьная форма и кружевной белый фартук, стараниями Ольги Михайловны подогнанные по фигуре дочери, все же выдавали некоторую подростковую угловатость, характерную для девочек, которым суждено расцвести позже других, лицо Лизы сразу привлекало внимание необычайной живостью ярких серебристых глаз с густыми длинными ресницами. Маленький рот и чуть вздернутый носик совсем не портили впечатления, а волосы… Длинные волосы являлись предметом постоянного беспокойства. Как ни боролась Ольга Михайловна за тугие косички или хотя бы аккуратно собранный «хвост», прическа Лизы через полчаса после укладки всегда выглядела одинаково: волнистая грива каштанового цвета и кудряшки, непослушно обрамляющие лицо. Несколько раз, измучившись с мытьем головы, Лиза порывалась подстричься «под мальчика», но Ольга Михайловна в этом вопросе «стояла насмерть», справедливо полагая, что шикарные волосы дарят облику дочери неповторимую мягкую женственность, которой пока не хватало ее характеру.

– Ладно, не зеркало красит человека, а человек – зеркало, – буркнула Лиза, поправляя пионерский галстук, и, оставшись недовольна осмотром, «на выдохе» открыла дверь кабинета.

На первый взгляд, то, что творилось в классе, ничем не отличалось от атмосферы, царящей 1-го сентября в любом другом школьном коллективе. По классу летали тряпки, на доске кто-то рисовал человечков, похожих на дистрофиков, ниже картинок красовалась надпись: «Стэп – дурак». В уголке класса стайка девчонок обсуждала оттенок розовой помады, которая красовалась на губах у каждой из них, а возле окна высокий светловолосый парень демонстрировал одноклассникам новый плеер.

«Вроде бы на сумасшедший дом не похоже», – с некоторым облегчением подумала Лиза и, стараясь не привлекать внимания, огляделась в поисках свободного места. Сделать это оказалось не так уж просто, потому что ребята постоянно перемещались, как молекулы в соответствии с законом Броуновского движения, и у Лизы не осталось выбора.

– Не подскажешь, куда здесь можно приземлиться? – тронула она за плечо одну из девушек, которая составляла «арьергард» косметического кружка.

Та оглядела Лучинскую с ног до головы и громко доложила:

– Снежана, к нам новенькая!

Стайка быстро расступилась, и Лиза увидела в центре кружка симпатичную блондинку с модной прической-«асимметрией» и в накрахмаленном фартуке. Она была такая женственная и аккуратная, что походила на куклу, и Лизе вдруг захотелось брызнуть в нее чернилами.

– Так – та-ак! – произнесла Снежана тоном императрицы и наморщила хорошенький носик донельзя правильной формы. – Куда же нам тебя девать?

Лиза слегка удивилась:

– Я думаю, что за парту. На шкафу сидеть я как-то не привыкла.

Брови Снежаны взлетели вверх.

– Не дерзи мне, дорогуша, это может тебе боком выйти, – предупредила она и, произведя осмотр своих «фрейлин», приказала. – Садись-ка вон туда, за третью парту, Варя давно без соседки сидит. А там – посмотрим…

После этих слов интерес общества к Лизе иссяк, и кружок вновь сомкнулся. «Хозяйка» третьей парты выделилась из толпы и, проводив новую одноклассницу «к ее месту поселения», приветливо улыбнулась.

– Давай знакомиться. Я – Варя Ракитина.

Ростом девушка была гораздо выше Лизы, а ее уже округлившиеся формы делали школьный фартук нелепой деталью туалета. Карие глаза с любопытством смотрели на новенькую.

– Лиза Лучинская, – представилась Лиза и хмыкнула. – Ну и порядки тут у вас. Как в армии.

Варя тихо хихикнула:

– В точку. Снежана Белянская у нас здесь что-то вроде королевы класса, а это, – она указала глазами на высокого юношу с плеером, – ее парень, Артем Золотов.