Стас поморщился и кивнул.

– Почему колокол? – не поняла Наташка.

– Ну, посмотри на его накидку, она словно колокол. А там внутри есть и стержень, который, – я несколько раз покачал в воздухе указательным пальцем так, словно это мятник, – ну, ты поняла.

– Дурак! – прыснула Наташка.

Стас остановился возле нас, смущенно улыбаясь.

– Не обязательно ко мне приходить каждый день, со мной все в порядке, – заверил он нас.

– Просто сегодня жребий выпал нам, – ответил я. – Вчера Сане. Думаешь, мы бы захотели плестись в такую даль, да еще и по жаре?

– Ну, думаю, ну, нет.

– Стас? – Наташка перевела на меня взгляд. – Андрюш? Ну?

Я пожал плечами, Стас кивнул. Площадка погрузилась в тишину. В словах не было смысла. Его не было никогда. Мы и так все прекрасно знали, все понимали.

– Это, ну, а может закурить найдется? – нарушил тишину Стас.

– Ну а как же, – кивнул я и достал пачку Мальборо.

– Ты что делаешь!? – зашипела на меня Наташка. – Он после операции, ему нельзя!

– Да всего лишь аппендицит, ничего страшного, – заверил ее Стас.

– Да и было это не сегодня, – подхватил я.

– Выпишут через пару дней.

Стас умоляюще смотрел на Наташку, а та только переводила свирепый взгляд со Стаса на меня и обратно. Я похлопывал тугой пачкой сигарет по ладони.

– Ладно, – сталась Наташка. – Но если что, ты сам виноват.

Стас кивнул и достал сигарету.

– И ты тоже.

Я дернулся в сторону, чтобы и на этот раз кулак или острый пальчик Наташки не впился меня куда-нибудь под ребра.

– Хорошо, хорошо, и я буду виноват, – согласился я, сжимая губами сигарету, от чего мой голос приглушился, а слова стало трудно разбирать.

Наташка вскинула голову и отошла от нас на два шага. Мы со Стасом прикурили и присели на каменный подоконник.

– Ну как дела? – спросил Стас.

– И это ты у меня спрашиваешь? – усмехнулся я в ответ.

– Я серьезно.

Наскоро стерев глуповатую ухмылку с лица, я ответил:

– Да, в общем, все нормально, друг. Но в целом паршиво.

Стас понимающе кивнул.

– А что с этим? – Он поежился, словно в подъезде стало градусов на десять холоднее. – С черным?

– С Перевозчиком? – нарочно громко переспросил я.

Стас вздрогнул. Наташка в углу изменилась в лице.

– Ничего не слышно, – я вынул сигарету изо рта и стряхнул на пол пепел. – Прошел почти год и тишина.

– Но он говорил…

– Говорил про длительный срок, дружище. Лет пятнадцать-шестнадцать. Хватит уже вспоминать это отродье. Оно не вернется.

Я видел, как Стас переглянулся с Наташкой. Я всегда видел взгляды, которыми мои друзья обменивались у меня за спиной. Я видел в них сострадание, сопереживание. Видел в них поддержку. Видел в них жалось. Но мне не нужна была жалость, мне нужна была она. И если жалость способна ее вернуть, то я стерпел бы и ее. Но она не способна. И ничто не способно. Я знаю. Я романтик, а не идиот.

Я чувствовал, как во мне закипает и поднимается злость. Я знал, что она ищет возможность выбраться наружу и обрести силу и власть в этом мире. И я даже знал, кого она сегодня избрала своей целью. Но этому не суждено было случиться.

Стас громко раскашлялся и схватился рукой за бок. Мы с Наташкой кинулись к нему и подхватили под руки.

– А я говорила, говорила, – причитала Наташка.

– Говорила. Ты всегда много болтаешь, – выругался я.

Стас красный от натуги со слезящимися глазами умоляюще посмотрел на меня.

– Прости, Полтораш, – выдавил я, разрываясь внутри на куски. – Я просто…

– Я знаю, – ответила Наташка, коснувшись моей руки на плече Стаса.

Всегда знала. Всегда все знала и все понимала. И в каждом ее прикосновении было столько тепла и заботы, словно она хотела закутать меня в нее как в кокон и больше не позволять тягостям этого мира причинять мне вред. Я очень это ценил. И очень сильно ее за это любил. Если бы в этом мире у меня и могла быть сестра, то это непременно была бы Наташка.