Лисса была более подозрительна, чем родители. Она выпытывала у неё правду. Эфиноя же только раздражалась в ответ. Она не собиралась докладывать сестре, что произошло на самом деле, потому что не могла ей довериться. Не после того случая, когда Лисса всё выдала родителям. Не после всего.

Эфиное всегда казалось, что они очень близки с сестрой, но на самом деле она никогда не рассказывала ей о чём-то личном. Потому что даже раньше она видела в Лиссе послушную девочку, которая ничего не скрывает от родителей. Было проще довериться Ричарду, чем родной сестре. И после её последнего предательства Эфиноя поняла, что всё делала правильно, поэтому и в этот раз Лисса не должна была узнать правду. В таком случае узнает всё семейство Вальтер.

Девушка пока не была уверена в выборе страны, в которую поедет учиться. Однако оставаться в Германии совсем не хотелось. Нужно было сменить обстановку.

Увлёкшись литературой в последние месяцы, она подумывала поступить на филолога или литературоведа. Кроме того, с её знанием языков был вариант пойти учиться на переводчика. Было бы желание. Но она до сих пор не могла понять, чем конкретно хочет заниматься в жизни. Знала только, что хочет вернуться в Египет. Её тянуло туда. Тянуло в пустыню. Тянуло домой. Осознание того, что дом в Берлине больше не кажется родным, накрыло её через неделю после возвращения. Словно что-то внутри рвалось вернуться к истокам. И она сама не могла понять, откуда вдруг возникло такое рвение. Будто кто-то нашёптывал, что именно там ей самое место.

Сейчас, продолжая читать, Эфиноя протянула загорелую руку к Ричарду. Вдалеке надвигалась гроза, однако тёплые майские лучи ещё просачивались сквозь облака и падали на её умиротворённо вздымавшуюся грудь в чёрной рубашке. Низ длинного одеяния слегка колыхался от ветра, открывая вид на колени с небольшими шрамами, почти прошедшими.

Друг, присев на корточки, подставил свою голову под её тянувшуюся руку, и она потрепала его густые кудри.

– И не жарко тебе в чёрном? – спросил он, дёргая край её рубашки.

– Чёрный мне идёт. Разве нет?

Она улыбнулась, вопросительно подняв бровь. Он кивнул. А она вспомнила, кому принадлежала рубашка. Девушка стащила её в Луксоре. На память.

– И вообще-то, я тянулась к сигарете.

– Знаешь, принцессам вредно курить, – ответил Ричард, поднявшись.

– Мой милый принц, давайте обойдёмся без нравоучений. Мне хватило Лис по телефону.

– Неужели она знает, что ты куришь?

Парень протянул ей свою наполовину недокуренную сигарету.

– Не курю. Это так, балуюсь. Конечно, Лис не знает. Послушная девочка всё бы выдала родителям. – Эфиноя вдохнула дым с привкусом мяты. Лёгкие уже не жгло, как в первый раз. Затянувшись снова, она продолжила: – Сестрица всё твердит о подготовке к экзаменам, словно я здесь танцую целыми днями, а не сижу за учебниками.

– Бывает и танцуешь, – ответил Ричард, показав свою широкую улыбку.

– У меня очень настойчивый кавалер. Как отказать этим щенячьим глазкам!

– Соглашусь. Позвольте вас пригласить.

Он поиграл бровями и протянул ей руку.

– Сейчас? – спросила она, выгнув бровь.

– Сейчас.

– Дай мне докурить. И дочитать. К тому же, музыку нужно включить.

– К чёрту всё, принцесса. Пусть музыка играет в голове.

Он выхватил книгу из её рук, забрал сигарету и почти взялся за её руку, но Эфиноя ловко поднырнула и, перебравшись через перила, забралась на ветку дуба.

– К чёрту музыку. И к чёрту тесную комнату. Спускайся вниз, – с улыбкой выкрикнула она, спрыгивая на траву.

Ричард перебрался следом за ней, поправляя строгую белую рубашку. Его настойчивость в выборе идеально сидящей аристократичной одежды в какой-то степени нравилась девушке. «И кто из нас здесь принцесса?», – часто шутила она.