Возрождающиеся из глубины ничего воспоминания заполнили голову героя, пока тот в полном одиночестве на берегу бескрайнего моря созерцал закат. Океан приобрел мрачный синеватый оттенок, казалось, что он отзывался на состояние разума наблюдателя или скорее даже на его бессознательное.

– Теперь я здесь, и я один. Не знаю, сколько мне предстоит провести на этом пустом берегу. Вероятно, целую вечность. Но разве я этого заслужил? – спросил себя Ролан Сарджерт, почувствовав, как на его широкие плечи легла нежная ткань белого халата.

Молчаливый океан отозвался приглушенным шумом волн, ударяющихся робко о песок прямо у ног одинокого доктора, тот уселся на землю, всматриваясь морскую даль, где вырисовывались какие-то образы. Так продолжалось неисчислимо долго, Ролан не испытывал ни голода, ни жажды, ни усталости, наслаждаясь умиротворяющей мелодией все прибывающих волн.

Постепенно Сарджерт научился различать в представленных образах знакомые предметы, сначала все они были совсем простыми и маленьким, например: коробок спичек, отливающие серебром столовые приборы, пишущие ручки, однако со временем они стали усложняться. Ролан, будучи убежденным в собственной смерти, предположил, что при помощи этих предметов происходит процесс восстановления разума.

– Жизнь после смерти. Жизнь после жизни. Жизнь в вечности. Никогда не думал, что она будет выглядеть именно так: необъятное море, бесконечный берег. Или это только для меня одного? – закономерно задался вопросом доктор. Внезапно его окружили знакомые цветы рукотворного дерева с белесыми лепестками правильной геометрической формы, после чего Сарджерт ощутил прелестный цветочный аромат. Перед глазами героя возникли обстоятельства собственной гибели вблизи эпицентра взрыва термоядерной бомбы, уже сейчас перестало значить, кто ее применил. Казалось, что пламя атомного огня сожгло не только тело, но и саму душу, не оставляя после себя ничего кроме мертвой стеклянной пустыни.

– В любом случае там меня не ждало ничего лучше, – приободрил себя Ролан, когда за его спиной из ниоткуда возникли горы, в которых отчетливо виднелся комплекс научно-исследовательского института «Сант-Гофф», на месте административного корпуса стояли ряды монолитов стеклянных обелисков. Полный решимости доктор попытался добраться до смотровой площадки вдали даже через колючую проволоку периметра, но был остановлен, обнаружив у обрыва самого себя вместе с Амалией Розенвуд, Ролан еще смутно припоминал обстоятельства того разговора, но сейчас что-то изменилось, будто бы произошло то, чего не случилось в прошлом. В скором времени оба героя пропали из виду также внезапно, как и появились.

– Тогда все было иначе, – возмутился удивленно Сарджерт, словно в этом мире тот Ролан сказал коллеге нечто очень важное, чего не решился сделать настоящий герой.

– Неужели этой мой персональный ад? Отражение боли не случившегося счастья. В этом заключается мое наказание? – гадал одинокий человек, не переставая вглядываться в недостижимую пустоту, отгороженную от посторонних рядами непроходимых минных полей и колючей проволокой. Маленький островок счастья посреди безразмерной пустоты, где в данную минуту может существовать другой Ролан и другая Амалия, должно быть, что именно там все произошло иначе.

С каким бы усилием Сарджерт не стремился оказаться на территории комплекса, громада института не приближалась вовсе, а глаза героя на мгновенье заслонили густые золотистые волосы. Именно их в беззаботные годы студенчества носила на голове Розенвуд, тогда они с героем впервые встретились.