– Ален, можешь убирать эту штуку: ты меня ничуть не испугал, – поприветствовал талантливого помощника Сарджерт, указав пальцем на взведенный карабин, после чего стал надевать свою запыленную одежду.

– Я уже было решил, что кто-то из подопытных остался, – объяснился неуверенно Ален, тяжело отдышавшись, и следом неумело убрал оружие, Ролан не сразу заметил, что тот уже успел сменить строгий костюм на военную форму.

Доктор в мятом халате с легким наслаждением пиромана вновь ощутил в своей руке тяжесть детонатора и сказал отвлеченно:

– Нет причин волноваться, мой юный друг. Верные псы коменданта сделают все возможное, чтобы никто из сотрудников института не попали в руки неприятеля.

– Я сильно насторожился, заметив, что двери в помещение камер были открыты.

Худощавый помощник с собранными на затылке волосами в это мгновенье выглядел несколько комично, держа в руках заряженное оружие, особенно если учесть тот факт, что он успел застать последние операции над пленными и даже умело ассистировать во время экспериментов.

– А как же тебе придется на фронте, если ты боишься безоружного: османы не будут церемониться с партийными? – с легкой усмешкой спросил Сарджерт, когда оба героя шли по маршруту пленных через узкие технические коридоры без намека на окна и двери, чтобы поскорее попасть в лабораторию. Даже спустя шесть месяцев здесь стоял стойкий запах горелой резины вперемешку с бензином, ведь именно такой аромат сопровождал операции в подготовительном кабинете, где подопытным вводили анестетики перед последующей трепанацией черепа.

– Похоже, что у нас нет выбора, если, конечно, доктор Розенвуд не найдет нам ампулы с ядом, – ответил искренне мальчишка.

– В этом вопросе с тобой я могу быть искренним, поэтому гарантирую, что яда хватит на всех, – обнадежил юного приятеля Сарджерт, вслушиваясь в звонкий треск металлического пола от шагов обоих коллег. – В любом случае, теперь никто не запрещает тебе поступить также как и наш благородный гросс-канцлер, бросивший нас в такое тяжелое время.

– Вышибить себе мозги, осознав, что игра окончена? – усмехнулся наигранно Ален, ни на одно мгновенье не оставляя мысли о бегстве.

Немногим раньше за столь резкие высказывания в адрес регента можно было уже к следующему вечеру сгинуть в молохе бессмысленного насилия аппарата тайной полиции, однако сейчас за этим попросту было уже некому следить. Империя без монарха и регента терпела крах, и ни у кого из действующего руководства красного ордена не хватило смелости соврать своим подданным об обстоятельствах смерти гросс-канцлера, умело перетасовав факты и цифры и обвинив в этом англосаксов или происки Петербургской охранки.

– Это будет проще осуществить, обратившись к учениям доктора Кравеца, – иронично заверил ассистента Сарджерт. – В этике нет никакого закона сохранения: добро и зло никогда не превысит допустимого значения, как и не восполниться за счет друг друга, поэтому посмертного суда с праведниками и грешниками не будет.

Ролан и Ален прошли путем обреченных и оказались в просторном помещении лаборатории, на глянцевом кафельном полу между всевозможной аппаратурой были протянуты сотни кабелей. Сердце пятого центра экспериментальной неврологии походило более на брошенную стройку, чем на серьезный научный проект, на содержание которого из бюджета института было выделено целое состояние. Сарджерт, всякий раз появляясь в этом зале, думал, что этой головокружительной суммы хватило бы на постройку еще одной резиденции на берегу теплого моря вдали от этой проклятой войны.

Ассистент остался позади, в то время как восхищенный проделанной работой герой приблизился неторопливо к огромной машине в центре зала, прямо под безумной паутиной проводов которой в заключенной в сфере-центрифуге висело кресло. Машина по считыванию сознания. Сарджерт в мгновенье последней встречи с ней уже и не замечал, как по лаборатории, куда имели доступ только он, пара коллег, ассистент и военнопленные нагло гулял ветер, разбросав повсюду бумаги с личными делами подопытных.