– Даже морских обитателей не обошла стороной незавидная участь, – пронеслось в мыслях Сарджерта, когда он обнаружил привычно в центре зала квадратный аквариум, хотя беспечные цветные рыбы с изящными веерами плавников и не догадывались о скорой гибели, смотря на гостя в мятом халате равнодушно.

Герой приблизился к бетонной плите террасы и коснулся ладонями парапета, из-за которого взору его усталых глаз, открывался без всякого стеснения размалеванный теплыми полутонами в какой-то причудливой игре красок холст, от чего казалось, что художник вылил на мольберт перед собой всю палитру, ведь, по его мнению, это наилучшим образом отражало текущее состояние скатывающегося в бездну города. Даже чистое небо налилось красным в вечернем зареве, словно бы заставляя Ролана вновь ощутить на себе прикосновения кровавой изморози дьявольских глаз Амалии.

Доктор Сарджерт с научным интересом наблюдал за силуэтом Цуркавицы у подножья покрытых лесами гор, что всякий раз на раскаты взрывов отзывались эхом, помимо османских стервятников гремела развернутая стволами в сторону города у берега бухты артиллерия: гарнизону оставалось только, затянув агонию железной рукой, отсрочить конец настолько, насколько это будет возможно. Улицы города терялись в черных пятнах дыма от пожарищ, лишь серость домов у бухты разбавляла палитру теплых полутонов огней.

– Пусть мне и не суждено увидеть дирижера этой трагедии, но застать конец света с лучшего ложа тоже большая удача, – приободрил себя одинокий свидетель, осознавая все отчетливее, что сердце его противилось оброненным в молчаливой беседе словам. Доктор не желал признавать, что ошибся и сделал это неоднократно, ведь даже через призму отрешенности Ролан понимал, что кроме коридоров секретных лабораторий института «Сант-Гофф» видел слишком мало, умышленно отказавшись от излишних, по его мнению, мыслительных процессов.

Багровое солнце заливало спасительную линию горизонта кровавыми лучами, даже безразличное к страданиям людей море за песчаной косой приобрело алый оттенок, а волны у силуэтов сраженных морских чудовищ розовели. Не все корабли, дожидавшиеся погрузки на внутреннем рейде, успели выйти в море, когда посыпались первые бомбы из люков османских самолетов, теперь суда с изорванными туловищами, выстроившихся в один ряд в своем последнем параде, заблокировали узкий вход в бухту, разрушив надежды граждан на эвакуацию. Цитадель потопленных судов оказалась неприступной, и безграничным силам наступающего неприятеля оставалось заниматься только лишь варварским, но одновременно с этим искусным и методичным расстрелом многокилометровых автоколонн на выезде из Цуркавицы. Беженцы, что в отчаянной попытке решились вырваться из захлопнувшегося горного капкана по извилистым серпантинам, оказались в еще большей ловушке, и с каждым мгновеньем петля на шеях несчастных затягивалась все сильнее, места для иллюзий уже не могло быть: время грез закончилось, разбившись о суровую реальность.

– Полагаю, столичное руководство точно в такой же ситуации, как и я, поэтому сейчас им нет дела до наших жизней. Пожалуй, лучшее, что они еще могут предложить это уничтожить все наработки предыдущих лет вместе с остатками персонала, – иронично усмехнулся Сарджерт, найдя картину перед собой умиротворяющей, и вытащив из кармана ключ-карту. Головной институт присвоил герою высший уровень допуска, чтобы только он не предпринял попытку бегства и не попал в руки противника.

– Одному богу известно, над какими вещами здесь работали, и зачем понадобилось создавать несколько подобных комплексов по всей империи. Только за проект нашего отдела меня можно отдать под суд международного трибунала, – размышлял неторопливо Ролан, когда в небе над городом показались силуэты пары стальных птиц, приглушенная симфония сирен зазвучала на улицах с запозданием. – Хотя, вероятно, что тем, кому известно хоть что-то, уже давно на все плевать…