– Гриша, что это? – удивленные, испуганные, немного заспанные глаза моей любимой смотрели на меня в упор.

– Солнце, я думаю, ОНИ пришли, с обыском. Не переживай. Главное, чтобы детей не разбудили.

Я спокойно надел халат и пошел их встречать… Совершенно бессмысленно описывать последовательность проведения обыска в нашей квартире. Ничего экстраординарного при этом обычном следственном действии не происходило. Я думаю, все прекрасно осознают, что само его проведение доставляет множество отрицательных эмоций, а воспоминание о нем вызывает неудержимое чувство брезгливости и отвращения.

Обыск закончили достаточно быстро. Дальше был многочасовой допрос, который закончился привлечением меня в качестве подозреваемого в совершении преступления по части 4 статьи 159 Уголовного кодекса Российской Федерации (мошенничество в особо крупном размере) и задержанием на 72 часа.

Отношение ко мне как к человеку закончилось с момента клацанья замка решетки в здании изолятора временного содержания (ИВС) и с фразы довольного добродушного славного опера Управления экономической безопасности МВД России по имени Виталий: «До свидания, Григорий Иванович». С этого момента я перестал быть «Григорием Ивановичем», а стал последовательно вначале подозреваемым, потом обвиняемым, подсудимым… и, в конце концов, осужденным. Кто хоть раз в жизни проходил эту удивительную трансформацию от личности к статусу, чьи права, дарованные тебе свыше Создателем, теперь регулируются уже не нормами морали, нравственности, Конституцией, а исключительно нормами УПК, УИК и всякими там инструкциями, тот никогда не забудет посетившие его в тот момент мысли: «Это какой-то кошмарный сон. Сейчас я проснусь и все будет как раньше!» Но сколько бы вы потом ни просыпались, сон почему-то не заканчивался. Какой паршивый длинный сон… сон длиною в срок! Погружаясь в этот сюрреалистичный сон, ты волей-неволей затягиваешь в него, как в воронку взорвавшейся водородной бомбы, всех своих близких и дорогих тебе людей, которые становятся участники твоего «неосознанного» и «нежеланного» сновидения длиною в срок, хотят они этого или нет.

– Че стоим? Лицом к стене, руки за спину, сумку в угол! – прервал мои мысли вопль дежурного. Назвать это голосом было достаточно сложно. Это был именно вопль недовольного жизнью человека. – Фамилия, имя, отчество?

– Рутковский Григорий Иванович, – достаточно спокойно ответил я, ибо сил противиться этому ханже в погонах капитана полиции просто не было.

– Год рождения, место рождения?

– 15 августа 1978 года, родился в Ленинграде.

– Какая статья?

– Не очень вас понял, капитан, а что значит статья? Я же не осужденный еще.

– Бл…, ты че, дебил, что ли? По какой статье тебя задержали и привезли сюда?

– Капитан, будьте любезны, – ответил я, собрав всю возможную жесткость, которая у меня еще осталась в душе, – выбирайте выражения. Где, позвольте вас спросить, вы здесь дебилов увидели?

– Если попал сюда, значит – дебил! – продолжил свой вопль дежурный капитан, но уже с явной примесью издевательского сарказма. – Так какая статья? Да, хе… с тобой, сам посмотрю в документах.

Затянувшееся молчание со стороны дежурного явно свидетельствовало о его попытках прочитать постановление, вспомнив при этом все свои недюжие навыки чтения, которым его, возможно, обучали только в школе. Точнее сказать, обучать-то его точно обучали, нас всех учили понемногу чему-нибудь и как-нибудь, а вот обучили ли, это осталось загадкой. Но, видимо, какими-то навыками угадывания букв и последовательного их складывания вначале в слоги, а потом в слова он все же обладал, ибо спустя несколько минут монолог дежурного продолжился: