В одной статье прочитала, что Сальвадор Дали держал в руке ложечку над медным тазом во время дневного сна. Когда ему снились его фантастические видения, рука разжималась, ложечка ударялась о таз, он пробуждался, запоминая увиденное, и переносил это на полотна. Может быть, и мне надо что-то делать в реальности после того, как увидела осознанный сон?

Вечером я снова сделала медитацию для вхождения в ОС.

– Хей-хей! – услышала уже знакомый голос с еле улавливаемым акцентом.

– Привет, – поздоровалась я.

– Оставим любезности, времени во сне на них нет, – заявил он вроде бы жестко, но при этом певуче растягивая слова, отчего складывалось впечатление, что тебе сказку на ночь рассказывают, а не приказы отдают.

Ну как он умудряется так быстро начать раздражать? Никакой дружелюбности! А ведь я так стараюсь оставаться милой. Вдохнув поглубже, чтобы не вышибить его раньше времени из своего сна, решила не отступать от списка намеченных мною вопросов к обсуждению.

– Как ты меня видишь? Какая я? – сразу, не теряя времени, перешла к волнующему меня вопросу.

– Симпатичная, но жутко занудная, подозрительная и трещишь не по теме, – ответил Дмитрий, ухмыляясь.

– Твое «дружелюбие» – это часть моего воображения? Или ты и в реале такой грубый? – слегка раздраженно отреагировала я, понимая, что снова начался бессмысленный пинг-понг.

– А я предлагал встретиться, все бы и узнала. Предложение все еще действует. «Кофемания» на Арбате в 19:00 в любой день, – и Дмитрий подмигнул, или мне это только показалось, а он просто моргнул один глазом.

– Ты там работаешь, что ли? Почему в любой день, – я не спрашивала, а скорей размышляла вслух.

– Опять ты не по теме. Тебе не пофиг? Зачем ты задаешь вопросы, которые не ведут к цели? – ответил он, театрально зевая.

– Ведут. Моя цель – узнать, кто ты, прежде чем встречаться в реале. А ты прекрасно справляешься с задачей – отбить любое желание увидеть тебя живьем. Здесь во сне хотя бы могу послать тебя, и ты сразу испаряешься.

Он начал потирать руки. Ага, видимо, это движение помогает ему держаться в моем сне.

– В реале ты тоже можешь послать, и я тоже исчезну. Конечно, не сразу, но проявлю максимум своих способностей… Или ты только здесь такая дерзкая? – спросил он и точно подмигнул.

«М-да… Если контролируемый сон – это возможность выявить и решить свои проблемы, значит, вот оно. Я слишком сильно раздражаюсь на людей, которые действуют не по моему плану и ведут себя не так, как я считаю "приличным" и как от них ожидаю. Надо поработать над собственной толерантностью и позволить людям не оправдывать мои ожидания. А еще лучше не строить ожидания по поводу поведения других людей, позволить другому человеку быть другим, и самой себе разрешить думать и действовать по-другому. Принимать как есть, ориентироваться по ситуации и быть готовой к неожиданностям, словно вода, которая, встречая препятствие, плавно огибает его и продолжает свой путь», – подумала я, а вслух добавила:

– Хочу задать тебе ряд вопросов. Почему ты пришел именно в мой сон? Что мы вместе можем сделать в рамках этого контролируемого сна? Почему ты настаиваешь на встрече в реале, чтобы поговорить, а не попросишь, например, номер телефона?

– Телефон не спрашиваю, потому что не запомню. Запоминание цифр – лишнее напряжение, а я тут активно напрягаюсь, чтобы в твоем сне задержаться.

Однако по тому, как мягко и плавно он произносил слова, не было заметно напряжение. Дмитрий напомнил мне развалившегося в кресле кота, объевшегося сметаны. Довольный и уверенный в том, что он здесь хозяин. И хотя кресла тут не было, вся его поза была подчеркнуто вальяжной. Только напряженно потираемые руки выбивались из этой расслабленной картинки.