Макс подробно расспросил насчет прислуги. По словам следователя, кухарка ушла около шести, так как хозяйка отказалась от ужина и попросила утром прийти пораньше и приготовить праздничный завтрак по случаю возвращения мужа из поездки. Горничная задержалась до семи, у нее следующий день был выходным, так что нужно было многое сделать. Их сведения проверили. Кухарка весь вечер провела в своей квартире вместе с семьей. Горничная сходила на восьмичасовой сеанс в кино, а потом на электричке доехала до станции Брусникино по Финлядской дороге, где постоянно проживает в своем доме вместе с родителями, они все подтвердили. Вообще-то, в квартире есть комната для прислуги, где при необходимости можно переночевать, но они нечасто пользуются этой привилегией.

Еще одним моментом, уточняющим время смерти, было общение Инны с мужем по мобильному телефону. Сев в поезд, а это было в начале двенадцатого, он послал ей сообщение с пожеланием спокойной ночи, она ему ответила аналогичным пожеланием. Все проверено, и никаких сомнений не вызывает. Потом следователь нехотя вспомнил, что Андрей пытался дозвониться жене раньше, но она не отвечала, видимо, спала, тогда он послал ей сообщение, чтобы она его увидела, когда проснется, но она ответила почти сразу.

После этой информации у меня в голове мысли устроили настоящий переполох. Инна не собиралась себя убивать! Она попросила приготовить праздничный завтрак! И она ни за что не уснула бы, не пожелав мужу спокойной ночи. И еще: Инна обязательно услышала бы его звонок. Если бы была жива. Значит, к моменту его звонка ее в живых уже не было, и сообщение послал кто-то другой. Она умерла значительно раньше полуночи, а чтобы труп не остыл, кто-то прибавил мощности обогревателям, наверняка в ее квартире имеется регулировка. Макс в принципе был со мной согласен, но не исключал и другой возможности. Инна вполне могла, обнаружив стихотворение дочери, напиться таблеток, уснуть и не услышать звонка. Через некоторое время, проснувшись, увидеть сообщение мужа и ответить. Возможно, она и впрямь была не в себе, как полагает следователь, и, забыв, что недавно принимала таблетки, выпила еще, да для надежности побольше. Да, могло быть и так. Сомнению всегда найдется место.

Вымыв посуду после нашего чаепития-совещания, я направилась на Разъезжую, чтобы встретиться с Лидией Кирилловной Беловой, надеясь, что она жива, здорова и никуда не уехала. В начале дня город просто запружен транспортом, так что я воспользовалась метро, и вскоре была на месте. Трехэтажный узкий серо-голубой дом был зажат между двумя более могучими и привлекательными соседями, в нем был только один подъезд, на двери которого имелся кодовый замок, а рядом с дверью висела аккуратная табличка с номерами квартир. Нужной мне квартиры в этом списке не было. Я зашла под арку, по счастью не перегороженную решеткой, и оказалась в типичном питерском дворе-колодце века этак девятнадцатого.

Несмотря на ясный день, солнце его игнорировало и казалось, что серые стены, в отличие от парадных фасадов давно не штукатуренные, вот-вот сомкнутся. Намеков на какую-либо растительность практически не было, только пара запыленных автомобилей и несколько перевернутых ящиков, наверняка используемых в качестве сидений, в настоящий момент на них никто не сидел. Казалось, что жизнь здесь замерла. Именно в таких местах могут рождаться причудливые сюрреалистические мысли, подумала я, фантастические истории, неформальная музыка и живопись, непонятная тем, кто живет на просторных и светлых улицах. И наверняка не одно преступление созрело в головах тех, кто сейчас прячется за грязными стеклами непропорционально узких окон. А может, кто-то заранее ничего и не замышляет, но накопившаяся от этой сконцентрированной серости агрессия вдруг выплескивается в нелепом и жестоком преступлении. Впрочем, это лишь мои фантазии. Мой район не сильно отличается от этого, а я в себе преступных наклонностей не замечала.