Мы сидим в привычном помещении без окон, много кожи, много маленьких лампочек, стол с едой и столик с зеркалом. На ней какая-то одежда, но я смотрю не на одежду. Оливковая кожа, волосы сзади собраны в хвостик, полные красные губы, крупноватый нос, блестящие темные глаза. Волоски на руках. Начало грудей. Голый живот. Белые носочки. Я что-то говорю. Она смеется.

– Так ты здесь работаешь?

– Подруга работает, она администратор зала.

– Зала?..

– Это там, – она показывает за спину, – я оттуда пришла!

Смеется. Зубы красивые, крупные, белые, ровные. Розовый язычок мелькает между зубами.

– А я оттуда, – машу в направлении потолка, – и туда.

Показываю вниз, на ковер.

– Ты смешной! И милый.

– Ты хорошая, – говорю я.

– Я обычная.

– Не спорь, я умею отличать, хороший человек или плохой. Или добро от зла. Тебе сколько?

– Я не помню. Чем занимаешься?

– Будешь еще?

Мы вынюхиваем по дорожке. Она пристукивает трубочкой.

– Осторожно! Это очень дорогая трубочка теперь, – шучу я.

– Так чем ты занимаешься?

– Я мужчина, – говорю я, – ты девушка. Чем мы тут занимаемся?

– Не знаю…

– Иди сюда, – говорю я.

Она послушно поднимается со своего кресла и встает передо мной. Невысокая. Даже сидя, я смотрю ей в вырез. Она подходит ближе. Я сжимаю ее ноги своими коленями. Пальцами берусь за края ее блузки, тяну вверх. Выпрыгивают грудки – небольшие, с маленькими розовыми сосками. Она гладит меня пальцами по затылку. Слышу, как она дышит. Все так серьезно. Я беру в рот сосок, чуть сжимаю зубами. Она вцепляется мне в затылок, ее ноготь впивается мне в кожу.

– Ты что делаешь, сука!

– Что-о?!

Она вырывается, я хватаю ее под колени и валю на ковер.

– Тебе не нравится, что я назвал тебя сукой? Прости, солнышко! Прости, милая! Лежи, с-сука!

Она пытается кричать. Я зажимаю ей рот. Музыка становится громче. Some! Body to lo-ove! Some! Body to lo-ove! Перед глазами мелькают желтые и красные пятна. Я проваливаюсь куда-то.

Меня хватают чьи-то руки, поднимают, одевают. Ведут. Меня опять куда-то тащат. Я оглядываюсь и вижу на ковре то, что осталось. Меня поражает жестокость моих спутников. Они как будто не видят ее. Как будто ее и не было. Они не смотрят на нее. Уже в двери я почти выскальзываю из железной хватки охранника и ору:

– Эй! Эй! Она там вообще как?

– Идите в машину, Олег Михайлович.

– Она живая?

– Идите в машину!

На экране – симпатичная холодная ведущая в розовом.

– С заявлением по поводу похищенной и убитой школьницы сегодня выступил губернатор области Олег Смолин.

Губернатор в темном пиджаке и белой рубашке. Лицо больное, мешки под глазами. Голос хриплый, но на высотах звенит. За спиной – задник с надписью «Администрация …ской области» и гербом. В кадре – несколько микрофонов.

– Нас часто обвиняют в том, что мы неправильно ведем дела. Мы не той партии. Мы грубые. Мы готовы договариваться с уголовниками, с ворами. Да, мы готовы. С ворами! Но не с убийцами и насильниками. Мы готовы говорить с настоящими мужиками. Что в этом понимает человек, который сегодня приехал, завтра уехал? Все эти люди, которые не могут даже с дивана встать, с кресла встать. Что они могут сделать? Они могут только возмущаться и гадить. Работа не делается в белых перчатках. Любая работа – это кровь и пот. И грязь. И я вам гарантирую. Я отвечаю. Мы будем работать сутками. Но тех, кто убил эту девочку, мы найдем. И порвем. До суда не доживут. Спасибо, у меня все.

– Выступление губернатора уже вызвало возмущение у правозащитников. Известный адвокат Марк Белецкий заявил, цитирую, что «подобные призывы к самосуду со стороны представителя власти, более того, апология самосуда и самооправдание – это страшно. Это в очередной раз демонстрирует нам, в какой стране мы живем». Вместе с тем, впервые за всю избирательную кампанию рейтинг действующего губернатора поднялся выше, чем…