– Дождетесь, скоро в Константинополе нечего будет делать.

Ковальский ушел. Надежда присела на диван с модным журналом. Скоблин принялся договариваться по телефону об очередном выступлении жены. Пора было укладываться, но в дверь позвонили. Открывать пошел генерал.

– Вы?

На пороге стоял Ковальский, глаза его непривычно блестели.

Ни о чем не спрашивая, хозяин отступил, приглашая в квартиру. Забыв, что хозяйка нетерпима к дыму, Ковальский жадно закурил.

«Случилось что-то из ряда вон выходящее», – предположил генерал.

«Отчего не уехал? – удивилась вышедшая в прихожую Надежда. – И чем напуган?»

Ковальский собрался сделать еще пару глубоких затяжек, но ожил телефон. Гость и хозяева одновременно взглянули на аппарат. Трубку подняла Надежда.

Звонила Лидия Кутепова. Извинившись, что подняла с постели, сообщила новость, взбудоражившую всю русскую колонию Константинополя. Кутепова спешила, говорила скороговоркой. Чтобы мужчины оказались в курсе новости, Плевицкая стала переспрашивать собеседницу:

– Ничего не предвещало нападения?.. Стреляли? В генерала Романовского?.. Боже, смертельный исход!.. Где произошло? В нашем посольстве?.. Под вечер? В бильярдной?.. Отчего не вызвали полицию? Желают сами схватить преступника?

Произошло невероятное. В российском посольстве, где временно поселилось много беженцев, выстрелом в упор был убит генерал-квартирмейстер в Ставке Главнокомандования. При убийстве присутствовала Наталья Лавровна Корнилова.

– Убийца ушел черным ходом? – продолжала уточнять Плевицкая. – Но как миновал второй этаж, где полно беженцев? Ушел в город, растворился в людском муравейнике?.. Куда кинулся патруль? На вокзалы и в порт?.. Запомнили, как выглядел убийца?

Надежда слушала и вспоминала бывшего начштаба генерала Ивана Романовского, который приплыл из Крыма с Деникиным и британским дипломатом Холмэном на миноносце «Капитан Сакен».

«Представили после концерта. Начинал тучнеть и лысеть… Носил бородку а-ля кардинал Ришелье… При ходьбе смешно семенил, точно пританцовывая… Но отчего напуган Ковальский? Боится быть обвиненным в убийстве? Он ни в чем не виноват: я тому свидетельница, во время убийства угощался чаем с бутербродами… Опасается, что на вокзале могут арестовать, будут допрашивать и докопаются до истины?.. Решил пересидеть у нас?..»

Словно догадавшись, какие вопросы встают перед певицей, Кутепова рассказала, что британский командующий выставил у посольства усиленный караул, документы проверяют буквально у всех убывающих из города, в первую очередь у лиц европейской внешности.

Стоило разговору прекратиться, Плевицкая пересказала его мужчинам, впрочем, те уже были в курсе всего, а Ковальский сумел побороть испуг.

– Извините, что ворвался на ночь глядя, но больше пойти не к кому. Посижу у вас часок-другой.

– Бросьте! – перебила хозяйка. – Заночуете здесь, не то заграбастают как приезжего, бросят в кутузку, где кишмя кишат тараканы и брр! крысы. Покинете нас и город, когда паника утихнет.

Она ушла стелить на диване и прислушалась к разговору в столовой.

Убийство Романовского оказалось полной неожиданностью. Ковальский признался, что не имеет права рисковать полученными от Скоблина документами и шифровкой – попади они к белым в их контрразведку, и примутся искать источник информаций.

«Стрелял точно не Ковальский, – размышляла Плевицкая. – Такие имеют более важное задание, нежели спускать курок. По всей вероятности, не вооружен, дабы при обыске на границе не арестовали. Не повезло бедняге из-за стечения обстоятельств… Должен вернуться, вопрос: куда? По всему, в Москву, сомнений, что прибыл именно оттуда, нет. Неужели проделал неблизкий путь лишь для встречи с Колей?..»