– Жена, принеси воды смыть пыль с дороги,– сказал он. Я вынесла кувшин с водой и полила ему, Тархан, отфыркиваясь, умылся и прополоскал рот. Вошел в юрту, ведя за руку незнакомку. За нами вошли Жайнагул и Гулкыз. Я налила ему чай, поставила блюдо с лепешками. У входа топталась Маша ничего не понимая. Тархан сел на место Главы семьи, усадив рядом незнакомку. Покрывало она не снимала, продолжая молчать. Тархан повернулся к ней и бережно открыл ей лицо.

– Жена, это Айзере. Она персиянка. Я дарую ей свободу, будет жить в нашей юрте.

Жайнагул вскрикнула, прикрыв рот рукой и выбежала. Гулкыз осталась стоять, было видно, что ей было интересно, что будет дальше. Маша удивленно подняла брови, не сводя глаз с иноземки.

Тархан откинулся на подушки, жуя лепешку и громко прихлебывая чай.

– Подай ей чай,– тоном не терпящим возражений сказал он, – женщина голодна и устала с дороги.

Я не шевельнулась, рассматривая незнакомку. Девушка была молода и красива. Лицо ее очень белое, утонченно-продолговатое, кожа казалась матовой и какой-то прозрачной, на нем ярко выделялись черные шелковистые брови и яркие пухлые губы. Глаза были по-прежнему опущены и прикрыты густыми ресницами, на щеке была небольшая темная родинка. Нос был небольшой, тонкий с едва приметной горбинкой, тяжелые черные волосы волнами окружали лицо, они были забраны в объемистый узел и заколоты красивой витой заколкой.

– Кто эта девушка, Тархан?– все же решила спросить я.

– Эту девушку я отбил у разбойников, она не говорит на языке великой Степи. Я освободил ее чтобы взять второй женой.

– Третьей.

– Что?

– Ты уже хотел взять второй женой Жайнагул,– сказала я, напомнив мужу о его желании.

– Жайнагул? Ах да, сначала думал, что возьму Жайнагул. Но нет, я передумал. Я выдам ее за другого. Да ты и не давала согласия,– миролюбиво продолжал муж,– Ты подыщешь ей хорошего мужа. Да вон, хоть из рабов. Мы привели много парней.

– Тархан, эту девушку я вижу первый раз, никакого согласия не будет. Пусть идет в юрту со всеми рабынями.

– Никуда она не пойдет, здесь останется.

– Она не может остаться здесь. Кто она тебе? Разве уже не нужно, чтобы жена дала согласие? Разве уже нет для тебя законов Степи? Ты хочешь попрать устои Предков? Разве Глава Племени может так делать? Ведь на тебя все смотрят! Я не знаю эту женщину. В юрте я хозяйка. Не позволю здесь жить незнакомке!– я распалялась все больше, понимая, что если сейчас позволю мужу поселить женщину, о которой ничего неизвестно, то это может плохо кончиться, тогда любой мужчина сможет так делать. Я встала и приоткрыв полог, показала ей на выход. Женщина попыталась встать, испуганно посмотрев на меня, но Тархан крепко держал ее за руку,– Тархан! Уведи женщину, я не хочу ее здесь видеть и возвращайся, у меня много новостей. Сюда приезжал Оуюн Хаган,– твердо сказала я, продолжая держать полог приоткрытым. При упоминании об отце, Тархан заколебался и встал, увлекая за собой девушку.

Когда они вышли, я заметила Гулкыз, лицо ее покрылось красными пятнами, губы дрожали.

– Гулкыз, иди к Жайнагул. Ты все слышала. Успокой дочь, скоро у нее будет муж.

Женщина поклонилась и вышла. Ко мне бросилась Маша:

– Солонго! Милая Солонго! Ты такая смелая! Ты так была похожа на отца! Ты молодец! Теперь он точно не посмеет!

– Ах, Маша… боюсь, что его это не остановит…Но ты иди. Скажи Баэрте, что я позже может загляну к вам.

Вскоре вернулся Тархан. Его вид не сулил ничего хорошего, но приезд отца будто придал мне сил и уверенности. Муж развалился на подушках, нагло и вызывающе глядя на меня, сказал:

– Ну, рассказывай, жена, зачем приезжал твой отец?– спросил он. В его тоне я почувствовала настороженность.