– Пешком?! – возмутилась одна из девиц.

– Уж прощения просим у княжьей милости, ан за сто саженей ехать возка не заложили, – развел руками боярский сын. – Не отвалятся, мыслю, руки у слуг ваших сундуки через калитку пронести?

Идти и вправду пришлось совсем недалеко. Сразу за соседней башней наружу, к реке, вела тайницкая калитка. А под ней у причала – покачивался вместительный одномачтовый ушкуй.

От корельского шитика московский ушкуй отличался лишь тем, что жилье у него размещалось не на носу, а на корме и был заметно меньше в размерах. Зато пар весел у ушкуя имелось целых четыре супротив двух.

Соломея в тесную каморку к соперницам и их родичам не полезла – встала у борта на носу, вдыхая прохладный речной воздух и следя за проплывающими мимо перелесками и распаханными полями, провожая взглядом проносящихся над головой ласточек.

– Не простудишься, красавица? – бесшумно подобрался рядом боярский сын.

– На небо посмотри, добрый молодец, – посоветовала девочка. – Зной такой стоит, что угореть впору.

– Не напечет, красавица? – поправился парень.

– Ты чего к деве юной лезешь, охальник? – забеспокоилась сидящая неподалеку на сундуке Евдокия. – Ну-ка, прочь ступай! Не про твой роток ягодка сия созрела!

– Я не лезу, мамаша! Я о красавице берегусь, – весело возразил боярский сын. – По государеву, заметь, повелению!

– Откуда ты такой взялся, оберегальщик, на нашу голову?! – тяжко вздохнула тетка.

– Кудеяр из Тишенкова я, мамаша, по отцу Семеныч, – с готовностью ответил парень. – А вы из каковых будете?

– Соломония я, Юрия Константиновича дочь, – ответила девочка. – Внука Сабурова.

– Сабур – это который Четам двоюродный брат? – встрепенулся Кудеяр. – Да мы же родственники! Мой прадед за Чета сестру свою отдал, у них детей трое родилось. Имение неподалеку от Костромы родовое.

– Какие же это родственники? – улыбнулась Соломея. – Седьмая вода на киселе.

– То смотря для чего, красавица, – живо возразил боярский сын. – Коли в Москве при дворе обитать, то одна семья, кровные родичи и помогать должны друг другу. Тянуть, возвышать, прикрывать. Родичи – они ведь завсегда лучшая опора! Ну, а коли свататься, то да, верно сказываешь. Какие мы родственники? Да никакие! Самое время породниться!

Девочка снова улыбнулась. Мысль о том, что Кудеяр Тишенков имеет полное право к ней свататься, показалась ей неожиданно приятной.

– У тебя хоть надел-то свой имеется, жених? – вроде как с насмешкой спросила она. – Куда жену молодую приведешь? Али весь твой дом седло да сабля?

– В новики в книгу Разрядную записан, значит, на службе. А коли служивый, земля полагается. Поместный приказ пару лет потянет, а опосля отрежет где-нибудь на Двине али в Каргополье. Куда они денутся? – резонно ответил паренек. – Все мы седлом и саблей начинаем, как же иначе?

– Иным новикам отцовская земля остается.

– Это коли един али двое. А коли четверо? На четверых самый богатый удел подели – и все нищими смердами вместо бояр окажутся…

Веселье Кудеяра заметно пригасло, и девочка поняла, что попала ему по больному месту. Видать, паренек как раз таким четвертым, младшим-безземельным, и оказался. Но пока она раздумывала, как утешить боярского сына, тот подался вперед, прищурился:

– Да это же Перунов дуб! Быстро сегодня добрались. Или за беседой так показалось? Рядом с тобой, красавица, вся жизнь как миг единый проскочит, только зазевайся! – опять взбодрился паренек, подмигнул Соломонии и побежал на корму.

Водный путь обманчив. Бывает – с порогами да перекатами, да супротив течения десять верст неделю одолевать будешь. А бывает как сейчас: вниз по быстрой Волге, да подгоняемый веслами ушкуй еще до полудня одолел почти тридцать верст. Коли пешему человеку – то, почитай, два полных дня пути.