Дане, кажется, тоже. Перехватив ее поудобнее, он вытянул шею, разглядывая голубую поверхность.

— И что делает эта купель? — спросил подозрительно.

— Дарует вечность.

Даня скривился, будто хлебнув кислятины.

— Как слышу про вечность, так сразу хочется деру дать, — пожаловался он. — Поленька-Полюшка, я отпущу тебя ненадолго, очень уж интересно, какой бы я увидел эту лужу, если бы добрался сюда один.

— Ты бы не добрался, — заметила она укоризненно. Даня проигнорировал ее замечание.

— Но если что, ты меня сразу лови, — попросил он. — Можно и по уху.

Как будто ей требовалось разрешение.

Поколебавшись, он отошел на несколько метров, закрыл глаза, открыл снова. Хохотнул.

— И ничего, — выплюнул зло. — Я его даже не вижу. Дорога, ущелье… Плюхнулся бы как миленький и даже не понял бы, во что.

— В вечность, — подсказала Поля.

— Мертвая вода, что ли? — предположил Даня. — А, ледяной владыка?

Горы угрюмо молчали.

— Зайца бы, — размечтался Даня, — или мышь какую-нибудь. Подопытную.

— Давай мыслить логически, — с интонациями учительницы по математике сказала Поля. — Чего бы хотела твоя Чуда от тебя? Угробить? Так утопила бы еще в Плоскогорье, зачем сюда тащить?

— Вечность, Чуда, вода, — Даня пожал плечами. — Ничего на ум не приходит.

Поля похлопала его по плечу, утешая. Подошла к озеру, вглядываясь в воду. Не прозрачная, нет, плотная, густого голубого цвета. Манящая. И пугающая одновременно. Смертью тут не пахло — чем-то другим. Неуловимым. Облака, которых было не видно, отражались на поверхности, складываясь в некие фигуры.

— А что значит дуга в круге? Ну как будто месяц в луне?

— Месяц в солнце, — поправил Даня, — триединство.

Поля вспомнила: когда-то их было трое — равных друг другу богов. Дара, Мира, Лорн. Жизнь, смерть, перемены.

— Может, твоей мокрой подружке надоел любовник-человек? И она решила превратить тебя в духа?

— Невозможно! Духи — это капли силы ушедших богов, люди не могут ими стать, булькнувшись в какую-то лужу. Да и васс-мужчин не существует.

— Ты был бы прекрасной мокрой женщиной, — бесхитростно объявила Поля.

Даня аж закашлялся от возмущения.

— Давай рассуждать логически, — передразнил он язвительно. — Зачем бы Чуде еще одна васса? Их и без того полным-полно.

— Любовь?

— Духи не умеют любить, Полюшка. Только играть и забавляться.

— Старый горт твоей обменной семьи любил погибшего ребенка, чье место ты занял.

— Горты веками живут бок о бок с людьми, могли и нахвататься всякого. Но не вассы!

— И долго вы тут будете топтаться? — сухо спросило ледяное чудо-юдо, выползая из озера. Его каменное лицо (морда?) ничего не выражало, но ледяные иглы на хвосте угрожающе топорщились, а кровавое сердце в прозрачной груди быстро пульсировало. — Меня утомляют живые, такие суетливые…

Поля торопливо вернулась к Дане, схватила его за руку — пусть тоже видит, что к ним пожаловало.

У Дани смешно округлились глаза. Мгновение или чуть больше он таращился на чудище, накануне-то разглядеть его как следует не получилось. А потом, к ужасу Поли, затараторил, как тараторил всю дорогу:

— Сердце — Дара, горы — Мира, лед — Лорн. Слуга трех господ, многоликий великий, повелитель гортов, шайнов, васс, вьеров, тодисов, муннов, итров, тьерров и анков! Последняя воля ушедших богов! Ооооооо, — и столько восторга отразилось на его выразительном лице, как будто он встретил дорогого, но давно потерянного родственника. — Нас предупреждали, что разговаривающие с духами порой встречают тебя, но я буду первым, кому так повезло, из нашего выпуска. Да Михайлов от зависти удавится…

Поля легко пнула его, чтобы заткнулся. Даня подпрыгнул, огляделся по сторонам и спросил строго: