Я поднялась по низким ступенькам и замерла. На лавке стояла коробка, а в ней кто-то возился. Я оглянулась, удивлённо приподняв бровь. Тамар с тем же непроницаемым лицом показал на коробку. Я понимаю, что женщин надо пропускать вперёд, но почему-то страшно. Слегка вытянув шею, я буквально по шажочку подходила к коробке, пока из неё не показалась рыжая мордаха с высунутым розовым языком. 

— Тамар, это…

— Прости, что раньше не спросил, это для Даяна. Твой сын уже достаточно большой, чтобы завести друга и напарника, — не знаю, что он увидел на моём лице, тут же добавил: — Если ты против, я его верну обратно.

— Я… — посмотрела на щенка, потом на взволнованного мужчину. Не думал же он, что единственный умеет напустить страху на ровном месте. Выдержав долгую паузу, подошла к коробке, щенок в нетерпении перебирал толстыми лапками и вилял хвостом. Я взяла коробку и пошла на выход, сравнявшись с Тамаром, сказала: — Спасибо, уверена Даяну он очень понравится. 

— Сана… — он взял меня за локоть, помогая спуститься со ступенек. — Может, мы …

— Тамар, прости, мне очень приятна твоя забота. Правда. Но я всё ещё жена правителя. Прости, — ускорив шаг, поспешила к сыну.

Я гнала от себя дурные мысли из-за неловкой ситуации, но сейчас я не могу по-другому. Зачем давать несбыточные надежды? И почему я чувствую  вину? Я ни о чём не просила, не кокетничала и вообще думаю либо о работе, либо о сыне. Моей вины нет в том, что все живые люди и чувства вспыхивают, а тело просит своё… и в то же время идти на поводу у чувств могут свободные люди. Я же должна думать о благополучии сына и теперь ещё щенка. 

Я так задумалась, что забыла о ремонте в холле и пришлось второй раз обходить дом, чтобы войти с чёрного хода. Осталось несколько недель продержаться и будем вновь ходить коротким путём. 

Идти на кухню с собакой плохая идея, поэтому я сначала отнесла щенка в комнату сына, приставила служанку, чтобы он не разнёс комнату пока мы не вернёмся. 

Даян сидел за столом в углу дёргал ногой и хмурился. Прошло больше десяти минут и сегодня наш день. Пусть щенок ему понравится и компенсирует моё опоздание. 

— Привет, — я подсела к сыну.

Даян отвернулся, сделал вид будто стена намного интереснее. 

— Прости, там на самом деле был срочный вопрос, — я погладила тёмные непослушные волосы (прям как у отца). 

— Ты опоздала.

— Да, потому что задумалась и пошла к главному входу, а потом пришлось обходить весь дом. Даян, я же здесь с тобой, может, начнём наш день? 

— И пойдём к озеру? — я улыбнулась.

В прошлый раз был дождь и мы провели день дома, а Даян так ждал его. А сегодня погодка что надо и, конечно, сын расстраивается задержкам. 

— Конечно пойдём, но прежде сделаем запасы?

— Да! — между нами вновь мир, счастливая улыбка сына освещает весь мир. — Тогда помогай: неси творог, а я муку и яйца. Бенге, подай нам, пожалуйста, масло и сахар.

Девушка кивнула и шустро принесла к нашему месту ингредиенты и дополнительную миску. Казалось бы дочь кухарки, но полная её противоположность: полноватая, живая, румяная только губы поджимает, как мать. Я поблагодарила девушку, взяла масло, добавила творог, муку и ножом порубила в крошку. 

— Мам, и в сахар я макать буду, хорошо? 

— Конечно, родной, — сын у меня сладкоежка, как и все дети. Как бы я ни обмакивала печенье в сахаре, ему всё кажется мало и недостаточно сладко. 

Простейшее творожное печенье, которое бабушка называла "гусиные лапки" за рисунок сделанный вилкой на сложенном треугольнике, навсегда останется вкусом детства. Пусть мир другой, другие правила да что там, тут даже дети другие, они взрослеют быстрее, зато вкус творожного печенья точно такой же, как на Земле.