Возвращаться мне не хотелось. Я, конечно, понимал, что совесть моя чиста, что я поступил единственно верно, но все-таки… мое бегство выглядело – для моего внутреннего прокурора – как будто я виноват и меня преследуют. Я бросил на снег чемодан и, усевшись на него, закурил сигарету, стал гладить кошку, которая порывалась сбежать от меня, когда я переставал ее прижимать к груди и гладить. Вокруг была словно глубокая ночь, хоть часы и показывали десятый час. Никого в округе не было, тишина, даже ветер стих. Какой-то зимний вакуум. Говорят, через неделю стоит ждать потепления. Апрель ведь на дворе как-никак.

Докурив, я с неохотой поплелся назад, держа в одной руке свой красный идиотский чемодан, а другой прижимая к груди пушистую зачинщицу. Осторожно, чтобы не скрипела, открыл калитку и потихоньку зашел в дом. В гостиной никого не было, но я слышал голоса в хозяйской спальне. Кажется, Глеб не то рыдал, не то истерично причитал. Я подошел к Лизиной комнате и тихонько постучал. Сперва никто не ответил. Из щели под дверью вырывался свет, и поэтому я был уверен, что она дома.

– Лиза, – сказал я негромко, – Лиза, это Герман, открой, пожалуйста. Мне нужно узнать телефон Яна.

Она опять не ответила. Меня начало это раздражать, в любой момент мог выскочить Глеб и подумать, что его бредовые домыслы верны. Его может попросту переклинить. Он даром что трус, а в таком состоянии не менее опасен, чем первый смельчак. Думаю, в таком состоянии трус будет даже опаснее. Мнимая опасность не знает границ. Раз я вернулся, – значит, враги послали меня прикончить последнего истинного патриота и защитника родины. У него же просто нет выбора, он просто обязан меня обезвредить! Ради родины и семьи!

В двери щелкнул замок, и я от неожиданности слегка вздрогнул плечами и чуть не уронил кошку, которая все порывалась спрыгнуть с моих рук. Я чувствовал себя воришкой, пробравшимся в дом к спящим хозяевам.

– Ты уезжаешь домой? – спросила Лиза сквозь щель в приоткрытой двери. Я ее толком-то и не видел.

– Нет, не домой. Слушай, мне нужен телефон Яна, – говорил я негромко, стоя на пороге ее комнаты, – я к нему переезжаю.

– Минуту, – сказала она и закрыла дверь прямо у меня перед носом.

Я стоял и поглядывал на дверь у дальней стены, откуда доносился голос Глеба, проклинавшего все на свете и, разумеется, в первую очередь меня.

«И почему я вечно оказываюсь среди всяких психопатов? – спросил я себя тогда. – Целый город! Подумать только, ведь тут, должно быть, тысяч двадцать живет, а я оказался в этой безумной берлоге».

– Щенок! Предатель! Убийца! Братоубийца! Он братоубийца! – слышал я голос Глеба, приглушенный, словно бы он кричал в подушку.

Через минуту Лиза открыла дверь – она была в плотном шерстяном кардигане поверх ночной рубашки – и протянула мне свой телефон, где на экране светился номер Яна. Я быстренько переписал его и вернул телефон.

– Слушай, если хочешь, можешь пойти со мной, – сказал я.

В этот момент я уже не помнил, что уходил и от нее тоже.

– Не знаю… – ответила Лиза.

– Слушай, чего тебе тут делать? Извини, но твой отец настоящий психопат!

– Глеб мне не отец, – расширились ее глаза.

– Тем более.

– Ну хорошо, подожди, – сказала она и закрыла дверь. А через минуту открыла:

– Зайди, – сказала она и слегка потянула меня за рукав куртки.

В комнате было тепло и пахло благовониями. Кажется, что-то индийское, пряное. В голове сразу же мелькнул образ…. что-то из индийских гор, где я провел некоторое время. На комоде лежали всякие штучки: косметика, парфюм, расчески, какие-то таблетки, табак в упаковке, бумага для самокруток… Все было разбросано как попало. Поверх обоев были приколоты разные картинки, рисунки, значки – все вперемешку. На одной стене они почти полностью закрывали обои. Висели они небрежно: одни картинки налезали на другие. Словно стена с уликами из фильма о копах, которые ищут серийного убийцу. Это были цветастые мандалы и индуистские божества, увешанные бусами из черепов, карандашные портреты и фотографии писателей, поэтов, философов… Я водил глазами по этим лицам и узнавал лишь немногих. Из тех, что я узнал, тут были: Лотреамон с демоническими зрачками, задумчивый Ницше, Карл Юнг с хитрейшим прищуром, Жорж Батай со взглядом юродивого… И тут был Йозеф Геббельс. Вот это меня заинтересовало. Геббельс! Но я решил пока не спрашивать, что это для нее значит.