Нас вычислили быстро. Траекторию полёта злополучной банки определил сам пострадавший. Бить, как ни странно, не стал, но потребовал, чтобы собрали студсовет и предали нас в руки правосудия. Мы все тогда были на пятом курсе и исключать из института нас вряд ли стали бы, но мозги промыли надолго. На совете потребовали выдать виновника происшедшего, но мы как один утверждали, что виноваты все.

Наказание придумали наижесточайшее – распутывать километровые рыбацкие сети в гараже сантехника. Отпираться было бессмысленно. После этого случая мы не сговариваясь перестали покупать консервы, а Лёшку приучили каждый вечер выносить мусор.

Первые полгода я ездил домой каждые выходные, но по мере приближения сессии стал всё реже и реже навещать родителей. В этом не было особой необходимости: продуктов и денег хватало надолго. Но причина моих редких посещений, конечно же, была не в деньгах.

Я видел, как тяжело было моим родителям привыкнуть к тому, что их сын повзрослел. Моё присутствие не приносило особой радости. Каждый раз они отпускали меня с тяжёлым сердцем: отец всегда молчал, а мама прятала слёзы, собирая мои сумки.

Провожая меня на поезд, они обычно разговаривали о самых пустяковых мелочах – о тёплых носках, забытых дома, или о пачке парацетамола в левом кармане… Говорили, чтобы стараться не думать о расставании, о том, что будет, когда мой поезд уедет.

Сотовых телефонов тогда ещё не было и раз в неделю они звонили мне на вахту общежития. От этих звонков нам всем становилось ещё тяжелее. Как я ни старался погрузиться с головой в студенческую жизнь, мне всё-таки не хватало моей прежней беззаботной школьной жизни: зимних вечеров возле кирпичной тёплой печки, шёпота родителей по утрам, телевизора, любимого пса, вкусного маминого борща и бани по субботам.

Дом теперь навевал на меня грустные воспоминания и в пору экзаменов они были совсем некстати.

Сейчас я понимаю, что нужно было находить в себе силы и приезжать при каждой возможности: на выходные, на праздники, на Дни Рождения.

Только со временем осознаёшь, что нет ничего ужасней, как через три месяца после расставания заметить у мамы полную голову седых волос, а у отца – новые морщины на лбу.

Стараясь избавить родных от постоянных мыслей о нас, мы причиняем им ещё большую боль, лишая смысла жизни. Как жаль, что в своё время не было рядом человека, который мог бы мне это сказать.

Киру за эти полгода я видел только один раз. Декабрьским вечером в Сололи.

Шёл снег. Вокруг не было ни души. Я возвращался домой от друга и слышал только, как на меня падали снежинки. Стояла какая-то сказочная атмосфера: белоснежное тихое царство очаровывало своими картинами, которых не увидишь ни в одном самом красивом городе мира. Я шёл и думал о чём-то светлом. Вдруг поднял глаза и увидел Киру. Улыбаясь, она шла мне навстречу.

Сейчас, по прошествии многих лет, могу с уверенностью сказать, что у каждого в этом мире есть только один человек, от встречи с которым останавливается дыхание и выпрыгивает сердце. Человек, знакомство с которым однажды показалась тебе просто случайностью. Вы может и не разговаривали друг с другом никогда и ты никогда не держал её за руку, не дарил ей цветов, не провожал до дома, в то время как за тебя это делал кто-то другой. Вы можете убеждать себя в том, что вы чужие и даже начать верить в это, но стоит вам только увидеться и тут начинается что-то необъяснимое – тысячи тонких невидимых нитей начинают притягивать вас друг к другу и вы не в силах этому сопротивляться. И всё это без единого слова. Где-то глубоко внутри. В самых потаённых уголках души и сердца…