– Люди глотают наркотики, чтобы погрузиться в мир грез и иллюзий, – возразил Клов. – Ваш «антимем» не будет пользоваться спросом.

– Это усложняет задачу, но ненамного. Поверьте, я знаю, что мне делать.

– Подбросите препарат в водопровод и прохладительные напитки?

– Возможно.

– Если мемы потеряют силу, люди проклянут вас.

Накамура прищурил черные, упрямые глаза:

– Сначала – да. Но потом они поймут, что я прав. Многиеуже поняли.

Пастырь Накамура немного помолчал, ожидая ответа, но поскольку Клов молчал, он заговорил снова:

– Люди умеют меняться. Знаете, вам ведь тоже не обязательно быть убийцей.

– Это часть моей профессии, – возразил Клов.

– Не спорю. Во время войн люди тоже учились ужасным вещам, но в мирное время они с содроганием отбрасывали от себя прочь эту страшную науку. Почему бы вам не сделать то же самое?

«Потому что моя жена находится в Центре Крионики», – мог бы ответить Клов. Но он не стал отвечать.

Ствол пистолета поднялся на уровень головы Пастыря Накамуры. Тот посмотрел на пистолет напряженным взглядом. Затем облизнул губы и тихо проговорил:

– Вам меня не остановить.

– Посмотрим, – сказал Клов и нажал на спуск.

Покончив с Накамурой, капитан повернулся к пластиковому шкафу с «аквариумами» и снова поднял пистолет...

Через минуту все было кончено. Клов спрятал пистолет в кобуру и взглянул на черную бархатную бумагу с горкой белых таблеток. Немного поколебавшись, он взял одну таблетку, подержал ее в пальцах, а потом сунул ее в карман. После этого достал из кармана телефон и нажал на кнопку связи.

Десять минут спустя Клов сидел в таксолете, прижавшись лбом к холодному стеклу. За окном таксолета шел дождь. С каждой минутой он становился все сильнее, пока не превратился в настоящий ливень, и ярость ветра превращала его струи в хлещущие плети, оставляющие на стекле длинные мокрые рубцы.

Наконец таксолет остановился. Клов заплатил за проезд, выбрался из кабины и быстро зашагал к отелю со сверкающей на фасаде неоновой надписью – «САКУРА».

И вдруг случилось нечто невероятное. Вначале наступила оглушительная тишина. Все разнообразие уличных звуков – шум дождя, шорохи пролетающих мимо автолетов, голоса рекламных див – все это вдруг исчезло, прервалось, растворилось в беззвучии, словно время остановило свой ход. А потом Клов увидел, что дождевые струи замерли в воздухе цепочками сверкающих капель.

Клов остановился посреди улицы и, раскрыв рот, вытаращил глаза на неподвижное водяное стекло. Затем поднял руку и провел перед собой рукой. Пальцы разбили дождевые капли, и те застыли в воздухе облаками влаги, не желая трогаться с места, а уж тем более падать на асфальт.

И тут произошло второе чудо. Капли вдруг ожили и закружились в воздухе, подобно сверкающей мошкаре, и через несколько секунд Клов понял, что они складываются в прозрачные водяные буквы.

– Я существую, – пробормотал Клов.

«Что это?.. – подумал он, холодея от ужаса. – Сумасшествие? Неведомый закон природы?.. Неужели я и впрямь схожу с ума?.. Не рассуждать, но действовать!»

Клов молниеносно выхватил из ножен короткий меч-вакидзаси и два раза наискось рубанул водяную надпись. В то же мгновение мир снова ожил, водяные буквы обрушились на асфальт каскадом капель, ливень ударил Клову в лицо, заклокотал по плечам его кимоно, заполнил стрекочущим шумом весь мир.

...Вернувшись домой, капитан Клов принял душ и выпил рюмку саке. Он решил не думать о пережитом ужасе, списав галлюцинацию на усталость.

Минут сорок предавался своей обычной ежевечерней медитации, после чего лег в постель. Несмотря на слабость, Клов долго не мог заснуть, а когда заснул, сон не принес ему желаемого отдыха.