Яне хотелось расплакаться от дочкиной безапелляционности и проницательности. Так тяжело стало на душе! Такой маленькой и беззащитной она себя почувствовала!

– Ладно, поживем – увидим, – завершила Яна неприятный разговор и начала разбирать пляжную сумку. Она вынула влажное полотенце и сунула его в почти полную стиральную машину. Затем вспомнила, что подстилку оставила в ванной. Зайдя туда, она взяла подстилку в руки, задумчиво посмотрела на неё и как-то механически накинула на плечи. Прислонилась к стене, закрыла глаза, скукожилась, как вчера от холодного морского ветра и покрылась «гусиной кожей» от воспоминания о том, как Дима обрисовывал пальцем её губы. И вдруг в эту нирвану ворвалось воспоминание о полупрозрачном пакете с дешёвым вином и пластиковые стаканчики. Она положила подстилку в стиральную машину и включила её.

В салоне загремела музыка, это дочка включила тяжелый рок, сидя за компьютером.

– Дана, это не мой стиль, – прокричала Яна издалека, – прямо как молотком по голове.

Дочь надела наушники и воткнула штекер в компьютер. Почти сразу в образовавшейся тишине раздался звонок мобильника, лежавшего на кухонном столе. Яна взяла его в спальню, села у туалетного столика. Номер был незнакомым.

– Алло.

– Яна, доброе утро!

Ну да, она ведь дала Диме свой номер, но его номер не взяла.

– Доброе утро!

– Как спалось?

– Нормально.

– Ты не простыла?

– Нет. Отогрелась в горячей ванне, чайку с лимоном выпила и в постель.

– Можно было и водочки для надёжности.

– Под водочку закусочка нужна, а мы перед сном не едим.

– А я вот пришел домой и с хозяином квартиры выпил. Я же позавчера только в другую квартиру вселился, а хозяин оказался моим земляком. Посидели немного, повспоминали…

– Не поняла, что он делал вечером в квартире?

– Как что? Он же в ней живет, а мне сдаёт одну из комнат.

Яне снова стало мрачно от ощущения убожества и она вспомнила приговор дочери: жлоб. Она знала мужчин, которые после развода были в стеснённом материальном положении, но никто из них не снимал комнату. Снимали однокомнатные квартиры, пусть даже за гипсовой перегородкой, но чтобы один, чтоб никто не мешал.

– Почему ты остановил свой выбор на этой квартире? Тебе удобно добираться до работы?

– Нет, меня уволили три недели назад, я ищу работу, а квартира мне по цене подошла…

«Час от часу не легче», – совсем было сникла Яна, но Дима продолжил:

– …да и от моей квартиры до дочкиной школы 10 минут ходьбы, так что я могу иногда её забирать и отводить домой, пообщаться в скверике.

За эти слова Яна простила ему всё. «Ну не может плохой человек так любить своего ребёнка! Неправа Дана, не жлоб он, просто у него полоса такая. Всё со временем образуется». Дима, будто прочитав её мысли, сел на своего любимого конька и стал с упоением рассказывать, какая у него умница и красавица дочь, как она занимает призовые места на конкурсах бальных танцев, как её хвалят учителя… Когда они попрощались, Яна увидела в дверном проёме дочь, которая облокотилась на косяк двери, скрестила руки на груди и строго спросила:

– Он?

– Да.

– Можно было и не спрашивать. Это был не разговор, а его монолог.

– Ты что, подслушивала? – с негодованием спросила мать.

– А что подслушивать? Из 15 минут разговора ты сказала две-три фразы.

– Дана, как тебе не стыдно? Это все-таки моя личная жизнь!

– Это не жизнь, мама! Это беспрерывный компромисс. Вот так же ты не хотела замечать, что папа всё время говорит и думает только о себе.

Упоминание о муже в таком ключе было неожиданно и больно. Лицо Яны стало по-детски беспомощным, из глаз потекли слёзы. Дана ринулась к ней, обняла, присев на корточки: