– Вот такие дела, Саша, – говорил он виноватым голосом, словно извиняясь за свои чудесные способности. – Я порой и сам не знаю: то ли радоваться этому дару, то ли горевать.

Если девятью часами ранее Сергеев самолично не застал бы Риту за исследованием правой стойки шасси, то, услышав данный рассказ, рассмеялся бы ему в лицо. Сейчас было не до смеха.

– Ну и что же нас с тобой ждет после расследования авиационного происшествия? – спросил он.

– Ничего особенного, – пожал плечами Владислав. – Завтра приедет комиссия во главе с начальником штаба ВВС округа. Она проработает у нас два дня, выявит дефект основного гидравлического штока и больше не появится. А через месяц – на торжественном построении, посвященном пятьдесят третьей годовщине Октябрьской революции – полк приедет поздравлять командующий. После короткой речи он назовет наши фамилии. Мы с тобой выйдем из строя; он поставит нас в пример, объявит благодарность за грамотные действия и спасение дорогостоящей современной техники. А в заключение вручит каждому командирские часы с гравировкой.

«Удивительно, но именно так все и случилось, – спрыгнул из вагона на бетонный перрон Сергеев. – И выводы комиссии, и приезд командующего, и его выступление на торжественном построении, – посмотрев на левое запястье, он улыбнулся, – и командирские часы с гравировкой…»

Дождь то прекращался, то снова накрапывал. Подняв воротник демисезонной куртки, Александр направился в сторону привокзальной площади. В руке он держал небольшую дорожную сумку, в нагрудном кармане лежало командировочное удостоверение сроком на трое суток.

Поезд пришел на станцию в шесть вечера. Пока Сергеев испросил местный люд, где расположен гарнизон, пока дотопал – на часах уже было семь.

Вся жизнь в летных военных городках к этому часу обычно перемещалась из штабов и аэродромных стоянок во дворы типовых пятиэтажек, в Дома офицеров, клубы или в гаражи. Ритвицкий в этом плане ничем не отличался от большинства офицеров – засиживаться в кабинетах не любил, ровно в шесть вечера приходил в летную столовую, ужинал и срывался домой.

Помня его привычки, Сергеев вошел в помещение гарнизонного КПП, предъявил документы с командировочным удостоверением и направился к ровным гаражным рядам, зажатым между тремя панельными пятиэтажками и веткой железной дороги.

Гаражи в военных гарнизонах всегда были значимым, особенным местом. Здесь не только ремонтировали любимых железных «коней», но и обсуждали проблемы вселенского масштаба, отмечали праздники, присвоение очередных званий, рождение детей, спорили и даже пели хором. Тишина тут наступала лишь на пару минут, когда в разнокалиберную посуду разливалось по пятьдесят грамм. Молча выпив, народ морщился, кряхтел, закусывал «чем бог послал» и возобновлял спор с того места, где тот прервался.

Рита был заядлым гаражником. В дальневосточном гарнизоне «Воздвиженка» у него имелся потрепанный «жигуль» третьей модели. До такой степени потрепанный, что его не жалко было ночью спалить и погреться у костерка. Свой «жигуль» он выгонял из гаража ровно в восемнадцать сорок пять. Это был своеобразный знак, говорящий о том, что его хозяин готов к приему гостей. Предварительно Рита расстилал на верстаке свежий номер газеты «Советский спорт», снимал с веревки вяленого леща, ставил на «скатерку» пяток граненых стаканов. И, открыв капот, принимался копаться в моторе…

Первые гости являлись в семь или в начале восьмого. Рита делал вид, будто снимает воздушный фильтр, сам же краем глаза следил за началом грунтовки, разделявшей два гаражных блока. Когда на горизонте появлялась чья-то фигура, Ритвицкий прекращал слежку и с головой погружался в «ремонт».