– Тогда давай поменяемся с тобою, о Саид, – предложил я ему.

– Я дал тебе кривую саблю, о Али. Отдашь ли ты этот подарок кому-то, если тебя попросят?

– Конечно, нет, о Саид, – фыркнул я.

– Этим даром я советую тебе дорожить так же, как кривой саблей, ибо на нём печать пустыни и её благоволение к тебе.

– Я попробую последовать твоему совету, о Саид, – скрепя сердце сказал я.

– Полагаю, что тебе не так сложно будет это, – улыбнулся он, – Это существо обладает всеми достоинствами хороших жён. Мои женщины научат её всему, чего она не знает, и что необходимо жене, чтобы сделать своего мужчину счастливым.

– Ты называешь меня мужем, о Саид, – возразил я, – Но лишь недавно я вернулся из пустыни, и не было ни свадьбы, ни какого-то другого обряда. Неужели в твоём народе принято мужчине и женщине становиться мужем и женой лишь по взаимной склонности, минуя обычай предков и начертания создателя?

– То, что пустыня даёт сама и по собственной воле, не нуждается в освящении человеческими традициями, о Али.

– Хорошо хоть так, – вздохнул я.

Мне нисколько не улыбалась перспектива демонстрировать это неподходящее в жёны мужчине существо перед всем оазисом на свадебном обряде.

– Не тревожь своей души бесплотными волнениями, о Али, – примирительно произнёс Саид, – Очень скоро ты станешь счастливым обладателем женщины, совершенной по красоте своей, которая к тому же думает и поступает так, как велит наш закон и обычай.

– Но я не могу познать это существо, как женщину…

– И если ты желал соединиться с моим народом, о Али, – он наклонился ко мне, – То нет вернее пути, чем познать этот дар песков. Пустыня знает, в неизреченной мудрости своей, что кому даровать.

– Мне осталось лишь довериться тебе и уповать на твою правоту, о Саид, – сказал я ему, понимая, что бессмысленно спорить.

– Пусть Саафи придёт завтра в мой шатёр с утра. Вот покрывало, чтобы она могла прикрыться, и вот украшения, чтобы она не чувствовала себя обделенной, когда придёт в шатёр к моим жёнам.

С этими словами Саид подал мне красивое синее покрывало из тонкого шёлка и пару золотых вещиц с подвесками, намного более скромных, нежели у его женщин. Я с благодарностью принял всё это из его рук, подумав, что Саафи, на мой взгляд, вполне подходящее имя и для мужчины, и что никакие силы не смогут заставить меня считать его женщиной.

Если только случится чудо, и он станет ею… Может ли быть такое, что Саиду и его жёнам известен способ превращения мужчины в женщину? Почему бы не допустить такую возможность, раз он с такой лёгкостью пообещал мне женщину взамен мужчины? Кто знает, может быть Саиду довольно окатить мою находку из горсти кипятком, или осыпать золотыми цехинами, чтобы он обернулся прекрасной женщиной, как и было обещано. А может быть такие, как он, найденные в песках, рождаются среди барханов, подобно тому, как облако возникает в небе, и становятся красавицами, стоит им лишь провести ночь в шатре среди людей.

Наутро я благоразумно проверил, что странный подарок пустыни ещё оставался мужчиной. Значит, ночь в человеческом шатре это не то средство, какое подходит в этом случае. Но надежда на то, что мудрость и познания Саида окажутся превыше странных выходок окружающего нас мира, ещё не оставляла меня.

Когда одна из жён Саида, закутанная в узорчатый платок, пришла, чтобы взять Саафи и повести его с собой, я дал ему в руки присланное Саидом покрывало и золотые подвески, и выставил из шатра. Он был нисколько не выше её ростом. Из-за откинутого входного полога я видел, как она накидывает на него ткань, укрывшую его с головы до пят, и закрывает лицо, и прилаживает украшения и гладит его по щеке заботливым жестом умудрённой жизнью женщины, сочувствующей подруге, хотя вряд ли эта молодая красавица была намного старше Саафи. Потом они удалились, и со спины я не смог бы отличить мужчины от женщины ни по виду, ни по походке, если бы не знал, кто есть кто.