– Добрая весть, – кивнул пятый подручный, но взгляд его так и остался испытующим, будто он не получил нужного ему ответа.

Впрочем, копаться в причинах недоверия и подозрительности Рахона я не стала, их было немало. У меня имелись собственные соображения и желания, которым я не видела повода отказывать. И в первую очередь я хотела получить ответы на свои вопросы. Почему не сейчас? Беседа у костра способствовала откровенности.

– Я хочу задать вопросы, Рахон, – сказала я. – Думаю, ты не откажешь мне в ответах.

– А ты ответишь на мои? – прищурился илгизит, и я пожала плечами.

– Почему нет? Отвечу.

Вот теперь пятый подручный снова улыбнулся и кивнул:

– Спрашивай.

– Берик и мои рырхи, что ты с ними сделал? Я так и не подошла к ним…

– Они заснули, как и все, – ответил илгизит. – Они живы. Ты это хотела узнать?

– У меня много вопросов, этот был первым, – сказала я. – Теперь я хочу узнать о побеге и моем похищении. У меня не складывается картина. Я знаю, что ты можешь влиять на сознание, но вряд ли тебе хватило бы сил, чтобы зачаровать весь Иртэген и выйти в ворота…

– Ворота нам были не нужны, – прервал меня Рахон, уже понимая, что меня интересует. – Под старым подворьем есть подземный ход, его приказала вырыть еще Селек. Архам рассказал о нем Акмаль, она передала мне через Хазму.

– Когда Селек…

– Когда сделала своего сына кааном, – снова опередил мой вопрос пятый подручный. – Она тряслась от страха и всё ждала, что ягиры взбунтуются и придут отнимать челык. Тогда и велела Нихсэту найти того, кто пророет им с Архамом путь к спасению. Он нашел нужных людей в одном из дальних таганов. Пока они трудились, жили на каанском подворье, строили новую часть дома. А к этой части вели подземный ход. Стройку люди на подворье видели, остальное было от них скрыто. А когда работа была закончена, землекопы и строители исчезли.

– Исчезли?

– Селек сказала Нихсэту, что сама расплатилась с ними и отпустила, но она отплатила им иначе – чашей с ядом.

– Архам знал и об этом? – нахмурилась я.

– Нет, он знал столько же, сколько и Нихсэт, – усмехнулся Рахон. – Я сам всё понял, когда прошел по этому ходу. Селек не могла вывезти тела и оставила их прямо там. Я видел костяки.

Устремив взгляд в сердцевину пламени, я криво усмехнулась. Сколько же жизней собрала эта женщина? Однако быстро отбросила досужие размышления и вновь обратила всё внимание на Рахона.

– Архам показал Акмаль, где находится этот ход, – продолжал пятый подручный. – Так я и пришел за ней, когда Хазма дала мне знак, что правда открылась.

И вот тут я впилась в него взглядом, потому что дать знак «Хенар» никак не могла – она находилась в темнице и не покидала ее. Да даже тогда, когда ее привели, она еще не могла знать, в чем мы будем ее обвинять. До прихода Илана узница могла говорить всё, что вздумается, и никто бы не смог опровергнуть ее слов. Но если произошла передача известий, тогда это мог сделать только ягир, который стоял под дверью темницы…

– Ты ищешь предателя, – верно понял мой взгляд илгизит. – Не ищи. Ни один человек не сумел бы принести мне эту весть, я был за стенами Иртэгена.

– Тогда как?

Пятый подручный усмехнулся и вытянул из-под рубахи веревку, висевшую на шее. На ней был медальон из черного камня. В середине был вырезан непонятный мне символ.

– Это шавар, – пояснил Рахон. – Связующий знак с теми, кто носит похожие. Мой первый, у Акмаль второй, у Хазмы был третий. Если сломать шавар, я это почувствую и увижу, чей сломан. Видишь? – Он поманил меня ближе и указал на едва приметную трещинку. – Это шавар Хазмы. Она сломала его, и я узнал, что Акмаль грозит опасность. После этого я отправился за махари на подворье…