– Хм-м… – протянул магистр. – Что-то в этом есть. Я подумаю над вашими словами, дорогая. По крайней мере, попытаюсь. Благодарю, – он прижал ладонь к груди и поклонился.

– Если моя идея поможет, буду только рада, – улыбнулась я. – Чем быстрее люди начнут понимать вас, тем быстрей вы станете для них своим. Наш народ дружелюбен, но с подозрением относится к чужакам.

– Это уж верно, – фыркнул хамче и неприязненно передернул плечами.

О чем, точнее, о ком он подумал, я понимала – Сурхэм. Наша прислужница отнеслась с неодобрением к тому, что в доме дайна появился еще один жилец. Впрочем, более всего негодовала она из-за пола магистра. Мужчина в доме! И даже напоминание, что в доме каана мужчин всегда было немало, ее не успокоило.

– Ягиры охраняют, прислужники заботятся, а этот что делает? Целыми днями вокруг тебя вьется, по пятам ходит. А ты – жена дайна! И говорите непонятно…

Так что, подозреваю, главной причиной этой нелюбви было то, что Сурхэм попросту оставалась безмолвным свидетелем чужой беседы. Ни сунуть нос, ни дать совет, ни подслушать, в конце концов! Сплошные расстройства для любопытной тагайни. Однако свои расстройства она вымещала на маге, и без слов подчеркивая, что недовольна его появлением.

Конечно, с хранительницей нашего очага была проведена беседа. Я попыталась донести до Сурхэм, что Элькос – старинный друг моих родителей, что я для него, как дочь, и что его «безмолвие» ненадолго. Даже повысила тон и в тысячный раз напомнила, кому и что она пытается указывать. Прислужница в ответ тоже в тысячный раз надулась, задрала нос и… продолжила свои выходки, но уже вне поля моего зрения.

Элькос, как мужчина и мужчина взрослый, не жаловался и старался не сорваться. Тем более у него была немалая выучка в общении с государями Камерата, имевшими желчный характер. Однако Сурхэм оставалась всего лишь прислужницей, а не монаршей особой, и потому мириться с ее предвзятым отношением приходилось по иным причинам, но со временем это могло и вовсе перерасти во взаимную вражду. И это я сейчас ясно увидела.

– Мы угомоним гарпию, – накрыв руку магистра ладонью, сказала я с улыбкой. – Сурхэм – добрая и заботливая женщина. Вредная и зачастую забывается, но на это у нее есть некоторое право. Танияр ей как сын, и меня прислужница также встретила с подозрением. Она бдительно охраняет честь и достояние своего господина, и я нашла путь к ее сердцу именно через отношение к Танияру. Попытаемся отыскать и ваш путь…

– Не намереваюсь пресмыкаться перед вздорной женщиной, – сухо ответил хамче, и я поняла, что Сурхэм начала сильно его раздражать.

– Вот уж чего я не предлагаю вам делать, так это пресмыкаться, – я укоризненно покачала головой и добавила: – Как не пресмыкалась и я. Мы просто с ней поговорили по душам. А раз пока вы этого сделать не можете, то остаются поступки. Поверьте, друг мой, я на вашей стороне.

– Ну… ну, хорошо, – проворчал Элькос, успокоенный моей поддержкой, – посмотрим, что можно со всем этим сделать.

Я вновь улыбнулась и, приобняв магистра, поцеловала его в щеку. Тут же за моей спиной что-то проворчал Юглус. Я обернулась к нему и ответила укоризненным взглядом.

– Хамче мне, как второй отец, – сказала я.

– Как скажешь, дайнани, – ответил ягир.

Я вздохнула. Знание языка все-таки важно. Ягиры к новому айдыгерцу относились ровно. Они не выказывали враждебности и не вредничали, как Сурхэм, но и сойтись с Элькосом не могли, попросту не понимая его и наших разговоров. Они привыкли к нашему с ними легкому общению, привыкли быть не только охранниками, но и собеседниками, помощниками и советчиками. Со мной они не хранили на лицах каменного выражения, но открывались и были самими собой. А теперь оказались вынуждены просто оставаться тенями, шагающими за двумя людьми, которые говорили непонятно о чем.