Когда я вернулась в спальню, ни сестрицы, ни матушки там уже не было. Спокойно одевшись и причесавшись, я отправила Тальму узнать, что поделывает моя родительница, и лишь после этого высунула нос из своих комнат. Баронесса Тенерис успела спуститься вниз, о чем мне доложила верная служанка, и к Амберли я входила, уже не опасаясь получить разгневанную отповедь.

Амбер, метнув в меня короткий взгляд, обиженно упрекнула:

– Ты меня бросила.

– Это было тактическое отступление, – возразила я. – И тебе следовало поступить так же. К тому же без меня тебя отчитывают меньше.

– Мне погрозили пальцем, – пытаясь скрыть улыбку, ответила сестрица, но не преуспела. – Ее милость велела спускаться в гостиную.

– Выходит, там есть на что посмотреть, – заметила я. – Ты же вломилась ко мне и разбудила, страдая из-за несуразных опасений. А между тем мне завтра возвращаться во дворец, и там я спать так сладко уже не буду.

Амберли фыркнула, затем поднялась со стула, на котором сидела, пока горничная делала ей прическу, и мы направились в гостиную. И если сестрица была в волнении, что вполне понятно, то я испытывала простое любопытство. Неугомонная сестрица вцепилась мне в руку, вновь потребовав не оставлять ее одну ни на минуту. Пожалев, что под рукой больше нет подушки, чтобы вразумить ее милость, я заверила, что она еще сама будет просить меня оставить ее наедине с посланиями, но, вырвав у меня клятву, этого уже не добьется.

– Тебе бы всё подшучивать надо мной, – надулась Амбер, – а меж тем я будто в огне. Это же так невероятно!

– Что именно? – с улыбкой спросила я. – То, что твоей красоте воздают должное?

– Во-первых, я еще не знаю, воздают ли, – возразила сестрица. – А во-вторых, для меня всё это впервые. Вспомни, как сама мчалась в гостиную.

Я мчалась, ожидая одно-единственное послание, которого так тогда и не получила, а в остальном меня терзало не волнение, а вот такое же любопытство. Правда, было оно более оживленным, чем сейчас, когда я сопровождала Амберли, но особого трепета не испытывала. И разница в наших чувствах была совершенно понятна. Баронесса Мадести ожидала ухаживаний и предложения руки, а я возможности сойтись с королем. И если бы не дядюшка с его неверной трактовкой моих устремлений, то уж и не знаю, удалось ли бы мне это когда-нибудь… Если бы только вышла замуж за сановника и так смогла сблизиться с государем, но тогда мне бы ужасно мешал супруг, который уж точно не поддерживал бы моих взглядов. Их и сейчас никто не поддерживал, кроме меня и, пожалуй, магистра Элькоса, для которого женщина на службе Отечеству была привычна… если, конечно, она – маг. Но не будем о печальном…

Итак, мы с сестрицей явились в гостиную, заставленную цветами. Матушка уже была здесь, и она стояла, задрав подбородок, так демонстрируя свою обиду. Пожав руку Амбер, я отпустила ее и устремилась к родительнице. Обняла ее за талию и, уложив голову на плечо, умиротворенно вздохнула:

– Как же хорошо, милая моя матушка, – сказала я. – Наша Амберли произвела впечатление на гостей, это так восхитительно!

– Не могу с этим не согласиться, – чуть ворчливо ответила старшая баронесса Тенерис. – Отойдите, Шанни, я всё еще сержусь на вас.

– За что? – изумилась я.

– Вы закрыли дверь перед моим носом! – воскликнула родительница. – Это совершеннейшее неуважение…

– Как жаль, – я отошла от нее и опустила голову. – А я так старалась угодить вам. Вы ведь не любите ждать, матушка, и я старалась не заставлять вас делать этого. Простите, что пыталась быть расторопной. – После вернулась к опешившей от моей наглости баронессе, вновь обняла ее и уместила голову на плече: – Мне искренне жаль, что расстроила вас. Очень жаль, – и я протяжно вздохнула и призналась: – Я люблю вас, дорогая моя.